Биргитта открыла через секунду после моего звонка, словно весь день стояла под дверью и ждала, когда же я исполню обещание, дав ей хотя бы немного отдыха от больного ребенка, чего не удосужилось дать государство. Она выглядела гораздо лучше, чем вчера, и я не почувствовала запаха алкоголя. Казалось, перспектива провести несколько часов в тишине и покое вернула ей силы. Не пригласив меня зайти, Биргитта выставила за дверь Арвида. Он был полностью одет, но, казалось совершенно равнодушен к тому, что его отправляют на прогулку с чужой тетей.

— У него в кармане деньги и сладости. Делайте что хотите, но, думаю, кино будет лучше всего, не так ли, Арвид? — Биргитта заглянула сыну в лицо. — Мы с тобой говорили об этом утром. — Она обратилась ко мне: — Он сказал, что с удовольствием поедет в Герон-Сити. Мы там как-то были, и ему понравилось прыгать на батуте. Кроме того, там полно ресторанов. Если для тебя это недалеко. Можешь взять нашу машину. Мне она не нужна, а Мартин сегодня поехал на работу на метро. Что скажешь?

— Хорошо, — ответила я, решив не спрашивать, как она себя чувствует, и поинтересовалась, как дела с украшениями, это было безопаснее. Биргитта сказала, что будет звонить по этому поводу, когда мы уйдем. Поблагодарив меня еще раз за помощь, она так быстро захлопнула дверь, что чуть не прищемила куртку Арвида.

Я знала, чем она сейчас займется. Нет, сегодня она не будет пить вино и вместо этого сварит крепкий кофе, включит свою любимую музыку и посидит немного, наслаждаясь покоем. Потом взглянет на часы, поймет, что осталось мало времени, и бросится к телефону, опасаясь, что я приведу Арвида обратно, сказав, что не справилась с ним. Мы не договорились, когда мне привести Арвида домой. Биргитта боялась назвать точное время, потому что не знала, сколько я планировала отсутствовать. Я же промолчала, потому что знала, что в любом случае не сдержу обещания. Кинотеатр действительно был идеальным решением проблемы: на то, чтобы доехать туда, посмотреть фильм и вернуться, наверняка уйдет несколько часов. К тому же это не требовало от меня особой изобретательности.

Биргитта еще не знает, что эти последние мгновения будут преследовать ее всю жизнь, снова и снова: уход Арвида, хлопок двери. Она будет беспрестанно искать ответ на вопрос «почему». Она не раз задумается о том, как могла считать меня своей подругой, и обвинит себя в том, что предпочла пару часов одиночества благополучию сына. Точно так же, как мать Сисселы теперь проклинает себя за то, что припарковалась не в том месте. Возможно, Биргитта откажется видеть меня, говорить со мной и будет горевать в одиночестве. Но в конце концов она поймет: то, что сделала я, было для нее единственным шансом обрести свободу.

Мы с Арвидом пошли к машине — новому и чистому «БМВ» со светлыми кожаными сиденьями. Странно было видеть эту машину, помня, какой беспорядок царит в доме Мартина и Биргитты. Перед тем как отправиться сюда, я заехала домой. Странные фотографии не давали мне покоя, и я облегчением оставила их в квартире. Потом взяла одеяние и флакон и положила их в сумку. Теперь я сунула сумку в багажник, чтобы Арвид не добрался до ее содержимого. Пока что он не произнес ни слова, мирно сел на переднее сиденье и пристегнулся. Я хотела сказать, что он должен сидеть сзади, но побоялась спровоцировать истерику. Рано или поздно это все равно случится, но сейчас я к этому еще морально не готова. К тому же кто знает, что может выкинуть Арвид, сидя сзади. Пусть уж лучше будет рядом, под моим присмотром. Я села за руль, пристегнулась и завела мотор.

Мы ехали молча. Я не сомневалась: Арвид замышляет месть Биргитте за то, что она избавилась от него, а мне за то, что согласилась в этом участвовать. Под конец мои нервы не выдержали, и я спросила, что он хочет посмотреть. В ответ я услышала название последнего фильма о войне, такого кровавого, что он даже вызвал серьезные дискуссии в прессе. Многие удивлялись, как такой фильм вообще могли выпустить на большой экран. К тому же каждый мог свободно скачать его в Интернете. Я сглотнула, но решила, что скелет за спиной с червями в глазницах будет пострашнее любого фильма, так что мне нечего бояться. Но я понимала, что обманываю себя. На самом деле мне было страшно. Страшно потому, что я видела фотографии Никке с расплывчатым пятном на том месте, где должен был стоять мой патрон. А еще потому, что рядом со мной сидел Арвид, от которого можно было ждать чего угодно.

Мы довольно быстро добрались до торгово-развлекательного центра и поставили автомобиль на парковку. Арвид сразу выскочил из салона, и я испугалась, что он куда-то сбежит, но мальчик смирно ждал меня у выхода. Такое примерное поведение настораживало. Я поспешила достать из багажника сумку с одеянием, заперла машину и последовала за Арвидом.

Мы вошли в торгово-развлекательный центр и огляделись: я — с любопытством, Арвид — с нескрываемым восхищением. Эскалаторы, соединяющие этажи в этом храме торговли и развлечений, непрерывно ползли вверх-вниз, и народу было полно, хотя сегодня был вторник. Рестораны зазывали разными названиями одних и тех же блюд. Ассортимент развлечений был огромен, и Арвид хотел испробовать все. Попрыгав на батуте и поиграв в боулинг, мы отправились в выбранный им ресторан, оформленный в стиле сказочного домика. Арвид заказал гамбургер, я — салат. Мы сидели там в ожидании начала сеанса, когда Арвид вдруг нарушил молчание:

— Ты делаешь это только для того, чтобы мама избавилась от меня.

Салат встал у меня поперек горла, и я чуть не поперхнулась. На его прямой вопрос я ответила откровенно:

— Отчасти ты прав. Ей нужно побыть одной сегодня. Поработать. Но ты тут не при чем. Всем мамам иногда нужно побыть в одиночестве.

Правда, смешанная с ложью, удовлетворила бы любого другого ребенка, но только не этого. Арвид не был обычным ребенком, а Биргитта — обычной матерью. Он сразу все понял.

— Ты лжешь. Другие мамы не хотят избавиться от своих детей. А моя хочет. Она не любит меня.

— С чего ты взял? Конечно, она любит тебя. Все мамы любят своих детей. Я точно знаю, что твоя мама тоже любит тебя. Она сама мне это говорила.

— Я не верю тебе. Она считает меня ненормальным. Я слышал, как они с папой говорили это, думая, что я сплю. Будто со мной что-то не так, что я идиот и тому подобное. И то же самое в школе. Все говорят, что любят меня, но я знаю, что они врут. И тогда я делаю вот так!

Арвид набрал в рот сока и выплюнул мне в лицо. Я отпрянула. Вся блузка была залита липким морковным соком, и я с отвращением вытирала оранжевую жидкость с лица салфетками. «Так вот почему он выбрал именно этот сок», — подумала я. Я-то обрадовалась, зная, как он полезен для здоровья, но Арвид знал, что пятна от него невозможно отстирать. Я заорала на него, но его дьявольский хохот стал еще громче. Люди оборачивались на нас и при виде моей заляпанной блузки тоже начинали смеяться, полагая, что я сама облилась.

— Видишь? Ты ненавидишь меня. И моя мама тоже. Потому что я делаю вот так!

— А зачем ты тогда так делаешь? Зачем ты все портишь? Как ты думаешь, каково мне терпеть тебя полдня вместо того, чтобы работать? И что мне теперь делать с испорченной блузкой?

— Ты предложила это не ради меня, а ради мамы.