Он прижал ее спиной к мокрому кафелю и в конусе покалывающих струй овладел ею. Не слушая ее протестов, он силой заставил покориться, и в конце концов она запрокинула голову, вода струилась по ее спутанным волосам, попадала в открытый рот, ручейками шампуня пенилась на груди и плечах.

Извергнув семя, он прижался губами к ее уху и услышал свой шепот: «Бегать любишь, да? Так вот, от меня не бегай!»

После этого он вышел из душевой, не потрудясь задвинуть дверь.

Уходила из дома Эрика с красным от гнева лицом. Гордость помешала ему принести извинения или объясниться. К тому же единственно правдивого объяснения она бы не приняла.

Он любит ее. Черт побери, любит всей душой, а она отказывается верить, не верит ни единому его слову. Но это истинная правда. Он ее любит.

— И ты, болван, — шепот его сливался с шипением душевых струй, — выбрал превосходный способ доказать это.

Яростно повернув вентиль Эндрю перекрыл воду. Вытерся и стал причесываться, медленно — не из тщеславия, а потому, что ритмичные движения расчески успокаивали его. Обретая спокойствие, он надел длинные, широкие брюки и легкую полосатую рубашку.

Эрика вернется. Она всегда возвращалась. Но любить его никогда не будет.

Стук в дверь спальни.

— Мистер Стаффорд?

То был голос Марии, писклявый от настойчивости.

— Что? — огрызнулся он.

— Приехал шеф Коннор. Говорит, ему нужно видеть вас. Немедленно.

Эндрю опустил голову, глубоко вздохнул. Он надеялся избежать этого разговора.

— Хорошо, Мария. Спускаюсь.

Эндрю нашел Коннора в солнечной комнате, по напряженности в лице, пристальному, настороженному взгляду сразу было видно, что начальник полиции озабочен.

— Привет, Эндрю, — спокойно сказал Коннор, в голосе его беспокойства не слышалось.

— Привет, Бен.

На миг оба заколебались, потом оба одновременно протянули друг другу руки. Пожатие было кратким, холодным, натянутым.

Сорокадвухлетний Коннор был старше Эндрю на пять лет. С широким, грубо высеченным лицом и чуть прищуренными глазами, он выглядел типичным нью-йоркским полицейским, невозмутимым и слегка циничным. Прожитые в большом городе годы потрепали его; короткие рыжеватые волосы редели на макушке, широкие плечи слегка сутулились. Он был дюйма на два пониже Эндрю, с толстыми мускулистыми руками и мозолистыми, как у рабочего, ладонями.