— Господи, в нее стреляли, — произнес полицейский.

Коннор вложил ему в руку аптечку.

— Останови кровотечение. Но не двигай ее.

А сам бросился в лес, наводя револьвер в разные стороны, ища какой-то след того, кто это сделал.

Безуспешно. Однако на небольшой поляне, окаймленной с одной стороны остролистом, обнаружил две параллельные линии примятой травы. Следы шин.

Кто-то ставил машину в этом неожиданном месте и удирал прямо по лесу, не выезжая на дорогу. След исчезал через несколько ярдов.

Коннор не совсем понимал, что тут случилось. Напрашивалось много версий. И он решил рассмотреть их позднее. Покинув поляну, Коннор побежал к «мерседесу». На водительском сиденье была сумочка, — принадлежащая Эрике, он сразу узнал ее. Ключи свисали из замка зажигания.

Он выдернул их, потом заставил себя открыть багажник, страшась того, что мог там обнаружить.

Эрика могла уместиться там.

Однако багажник был пуст. Коннор ощутил облегчение, но ненадолго.

Потом со всех ног побежал обратно к поляне, боясь, что сейчас увидит Данверз мертвой.

— Она держится, — сказал полицейский, не дожидаясь вопроса.

У Коннора отлегло от сердца.

— Что с ней?

— Огнестрельная рана в животе. Кровь я, кажется, остановил. — Он плотно прижимал к ране марлевый тампон, рука его была красной. — Дыхательные пути чистые, но пульс очень частый, по меньшей мере девяносто ударов в минуту, и она очень слаба.

— Шок, — сказал Коннор, расстегнув молнию на куртке и снимая ее.

Полицейский кивнул.

— Кажется, у нее еще раздроблена скула, но это не так страшно. А рана в животе — скверная штука, шеф. Я видел одного раненого в живот.

— Я тоже.

И не одного, добавил он мысленно, в памяти у него всплывали давние перестрелки, безумие большого города ночью.