– Ведь когда-то давно батюшка моего князя пообещал отцу Любавы – и своему преданному другу Дражко – позаботиться о его дочерях. Из которых осталась одна лишь Любава. Дражко в свою очередь дал слово Годславу позаботиться о его детях. И он сдержал его. Однако пал Годслав, а за ним и храбрый Дражко. И мой князь как старший теперь должен присмотреть за дочерьми последнего…Тем паче именно воевода Дражко встал на защиту Рарога, когда Годслава не стало. Его заслуги велики…Что скажут люди, если вместо благодарности и заслуженной опеки над Любавой учинить расправу? Меньшее, что возможно сделать в память об отважном отце – это распространить княжескую милость на его дочь…Не знаю, желал ли покойный батюшка Любавы такого супруга для своей дочери, как Лютвич, или он имел в виду нечто совсем иное…– Дива сделала краткую паузу, чтоб Рёрику вспомнились обещания Годслава о женитьбе. – Любава сполна заплатила за все прегрешения, которые у нее когда-либо имелись…Конечно, решать не мне…Но молю лишь об одном – о милосердии…Ведь в своем всепоглощающем великодушии мой князь мог бы…

– Откуда тебе все это известно? – князь не выглядел довольным, но ярость его поутихла.

– О, боги…Да ведь об этом знает каждый! – соврала Дива. На самом деле все подробности она выяснила с большими усилиями. И собственно, только после того решила вызвать Любаву в Новгород. – О том только и разговоров…

– Что это еще значит?! – Рёрик уже предвкушал новые помехи на своем пути.

– Это значит, что то, о чем говорим мы сейчас, может обсуждать любой…– Дива уже напрямую намекала, что под ударом Умила. Да и для самого князя здесь мало доблести: Годслав обещал своему другу, что его сыны позаботятся о Любаве. А вместо этого Рёрик чуть не убил ее, да еще и насильно выдал замуж за чудовищного Лютвича. Все это неприглядно.

Казалось, Рёрик теперь тоже понимает обо всех опасностях. Так как явно переменился. Он уже не бушевал. Однако было необходимо все-таки довести начатое до конца, а не отпускать его в раздумьях.

– Мой князь разумней всех людей, мудрее всех правителей, – продолжала Дива. – И он сам понимает, что Любава, откровенно говоря, не в состоянии состряпать хоть какой-то заговор. Все эти обвинения против нее и нашей матушки также нелепы, сколько и неоправданны. На тот момент, когда произошли все эти несчастья, князь был поглощен горем, и горемычная Любава попросту попалась ему под горячую руку…Но уже сегодня очевидно, что она настолько же беспомощна, насколько и глупа. Будь она иной, приехала ли бы сюда, где ее ждет расправа? – у Дивы немного отлегло от сердца: Рёрик молча слушал. Значит, она на верном пути. – Я вижу, что мой князь в сомнениях. Но в память об ее отце…Даже если и была за ней вина, не достаточно ли она наказана? А по сути, вся ее вина лишь в том, что она полюбила того, кого знала лучше всех. Но разве можно ее осуждать за это? – Дива подняла на Рёрика глаза, полные восхищения. Всем видом давая понять, что он столь славный, и перед ним невозможно устоять. А очарованная Любава тут выходит даже жертвой! – Мой князь справедлив и милостив, – продолжала нахваливать Дива. – И в своем великодушии разве он не позволит настрадавшейся девушке остаться здесь, среди людей и рядом с мужем. Тем паче, ее приезд ни на чем не отразится, настолько она незначительна. За все то время, что она тут, князь даже ни разу не повстречал ее. Она никому не помешает. И польза от нее велика. Очень прошу за нее. Эта девушка такая же сирота, как и я, – отвернувшись, всхлипнула Дива. Это была завершающая хитрость. И уж если все вместе не поможет, то Вольна победила и каюк всем задумкам.

Дива замолчала, и в горнице сделалось тихо. Только свечи шипели время от времени. Рёрик поймал себя на мысли, что не сводит глаз с ее пушистых ресниц.

За окном один раз гавкнула собака. Вероятно, обозналась спросонья. Рёрик развернулся и пошел к выходу.

– Князь уже уходит? – Дива так и не поняла, что он решил по поводу Любавы.

– А ты хочешь, чтобы я остался? – Рёрик приостановился и оглядел Диву в полный рост.

– Эм, нет, – растерялась Дива, которая поначалу даже не сразу поняла, о чем он спрашивает. Ну и вопрос. Ее язык отвалился бы в тот же миг, как она ответила б «да». Неужели ему это не ясно?!

– Ну вот я и ухожу, – кивнул князь.

– А что же…Как быть с…– неожиданная ветвь, в которую отошел разговор, сбила Диву с мысли. И теперь она уже даже забыла, зачем Рёрик пришел.

– Пусть живет в Новгороде, – вздохнул князь. И добавил уже более сурово, – но чтоб не попадалась мне на глаза! А ты…– Рёрик оглядел Диву строго. И в этом взгляде было последнее предупреждение. – Еще одно ухищрение – и берегись меня тогда.

Дверь за Рёриком затворилась. Дива плюхнулась на лавку. Ну почему она всегда говорит «нет», когда хочет сказать «да»?! Что это…Гордость, робость?..Зачем он вообще задал ей такой вопрос! По большому счету, разве важен ее ответ? Если б он захотел, то остался б и так, надо полагать.

****

За окном лил по-осеннему холодный дождь, хотя на дворе стоял только зарев месяц. А в избе было тихо и тепло. Даже жарко. Роса сбросила покрывала, раскрывшись почти полностью. Из-за пасмурной погоды было темно, несмотря на ранний час. Рассветные лучи почти не проникали через пузырчатое окно, и в горнице царил таинственный полумрак. Арви был здесь же. Он спал. Одна его рука служила Росе подушкой, другой он ласково обнял ее.

Умаянно зевнув, Роса постаралась снова уснуть. Но сон больше не шел к ней. Она молча разглядывала кисть руки тиуна. Небольшая аккуратная ладонь с узкими длинными пальцами. Тут же ей вспомнились руки Трувора, крепкие, сильные, но одновременно нежные и заботливые. В этот раз воспоминание принесло не тоску.

Роса вздохнула. Вот, как мало времени прошло, а она уже перестала томиться по любимому и отвлеклась! То ли Арви околдовал ее своими запутанными рассуждениями, то ли она сама поддалась, пожелав всего этого…Но ночью о Труворе ей не думалось. Вчера она пообещала Арви отныне не огорчать его и, кажется, у нее стало это получаться. Хотя возможность отвертеться была, поскольку тогда он обратился к ней прямо.