— Я… — сознание мутилось, тело искрилось в его руках, отказываясь слушать мозг. — Я не хочу вас!

— Правда? — хриплый баритон мужчины был наполнен чистым и не прикрытым сарказмом. А еще похотью, неприкрытым желанием, оголенным соблазном. Он хотел меня до одури, до стоящих на теле дыбом волос. Крылья носа раздувались в предвкушении, зрачки стали мутными, а руки потряхивало от желания, когда он резко крутнул меня вокруг своей оси, вдавливая ягодицами в свою каменную эрекцию. — То есть, если я сейчас сниму с тебя трусики, ты окажешься сухой?

Оперевшись ладонями в стекло, я испуганно выдохнула в него распахнутыми губами, пар сделал стекло вокруг матовым.

— Именно! — нагло солгала я, прикусив губу до боли и жмурясь. — Вы мне омерзительны, Владимир!

Мое тело жило своей жизнью, ему требовался секс с мужчиной. С каждым днем беременности его хотелось все больше и больше, самоудовлетворение совершенно не помогало сбросить оскомину.

— Да что ты говоришь, какие новости?! — зарычал Владимир внезапно злобно и гневно, кулаком впиваясь в стену около меня. Я взвизгнула, пытаясь отшагнуть в сторону, но он удержал меня, не позволяя шевельнуться. — Каролина, я понял это, еще когда ты сбежала! Не стоит произносить очевидное? Или ты пытаешься убедить саму себя?

Орлов вырвал накидку с моих плеч, отбрасывая ее в сторону. Его пальцы развязали завязку домашних штанов, стягивая их резко и без разрешения.

— Я убежала потому, что вы держали меня дома, как преступницу! — взорвалась я, снова и снова утирая горькие слезы. Пыталась натянуть штаны обратно, но его сильные руки никогда бы не сравнились с моими. — Была карманной любовницей без прав для одного лишь секса!

— Серьезно?! Такой ты себя видела? — Владимир замер, а после повернул лицом к себе, сжимая скулы и заставляя смотреть в его горящие черные глубины. Впервые я видела вышедшего из себя Орлова. Без масок и прикрас! Эмоции бурлили в нем, как в чане с кислотой. Я захлебывалась в них, тонула. — Думаешь, я просто так бы купил тебе кольцо, девочка?! Я хотел развестись с женой, с которой прожил долгие стабильные годы, чтобы у моего ребенка была нормальная официальная семья! А потом твое признание заставило задуматься… Что не стоит подвергать тебя опасности ради собственного блага. С Марком ты могла бы прожить долгую спокойную жизнь. — С распахнутым от шока ртом я внимала каждое слово, а мужчина вдруг сделал паузу, жадно глотая кислород. Тогда на губах его появилась кровожадная ухмылка, а пальцы стали больно сжимать лицо. — Сейчас я вижу, что ты не достойна моих переживаний. Я думаю впредь лишь о ребенке. На тебя мне плевать.

— Стойте, — не поняла я, — вы пришли с кольцом, чтобы сделать предложение?

Владимир промолчал, в его глазах я видела четкий ответ. «Да» — кричали на меня его глаза.

— Боги! — не веря своим собственным ушам, я уперлась ладонями в грудь Орлова, пытаясь отстраниться, но он по-прежнему не позволял этот сделать. — Но… Зачем вы потом отдали кольцо Валентине?! Зачем следующим же утром отвезли Антона к родителям??

— О чем ты таком говоришь? — поморщился тот, отмахиваясь от меня, словно от мошки. — Ты под чем-то? Тебя кто-то спонсирует наркотиками?!

Орлов расширил кожу вокруг моих глаз, всматриваясь в зрачки. Никто и никогда ранее не унижал меня так сильно, рука сама замахнулась, оставляя на его щеке багровый след с явной синевой.

— Сука, — прошипел он, протирая кровь с кожи, оставленную острой частью обручального кольца. — Ты сводишь меня с ума, девочка!

Он наступал, как зверь. Одичалый, лишенный контроля. Владимиру Орлову сорвало тормоза, я видела, что не смогу остановить этот поезд, несущийся на меня со всех сил. Напор стал безумный, не терпящий препирательств. Губы, руки, прикосновения — они были повсюду. Все, что я могла вымолвить снова и снова со слезами на глазах, было лишь одно слово:

— Нет… Нет… Нет…

В дверь стучали. Сильно, смело, настойчиво. Владимир с рыком срывал с меня кофту, засасывая вершинку груди, пока пальцы его нагло проникли между ног, надавливая на клитор.

— Извините, — расслышала я сквозь приоткрытую дверь. — Это срочно.

Кто-то вошел в комнату без спроса, по мне волной прошел стыд и неловкость. Ошалевший Владимир замер, убийственно обернувшись. Гость предпочел разговаривать через щель, не показывая и носа. В этом было его спасение от убийственной злости Босса.