Дома девушка твёрдо решила поставить вопрос ребром: да или нет.
Здесь, в обстановке его дома, чужого в принципе дома, уверенность и решимость сделать это, улетучилась.
– Антон, скажи, ты меня хоть немножечко любишь?
По стене и потолку ползли зловещие тени.
Воздух, напротив, превратился в тягучий гель, который стало сложно проглотить.
Было слышно, как тикают часы, как противно жужжит где-то рядом муха, как вразнобой колотится раненое сердечко Светланы.
Антон напрягся, перестал тюкать по клавишам, сбросил с плеч её руки, встал, отряхнулся.
– Пожалуй, чайник поставить нужно. Ты принесла чего-нибудь к чаю?
– Антон, я спросила…
– А? Ах, да, ну, о чём ты говоришь, девочка. Ты у меня одна, словно в ночи Луна. Нету другой такой ни за одной рекой. Ты – моё вдохновение, мой талисман. Этого достаточно?
– Нет, я хочу знать, хочу быть уверена…
– Не доставай ерундой, я такое задумал – закачаешься. Получится – оригами из банкнот сможем делать, в шампанском купаться, а ты про любовь.
На этом диалог закончился.
Света выпила несколько обжигающих глотков в полной тишине, затем начала собираться домой.
– Поздно уже. Темно совсем. Мне, пожалуй, пора.
Антон закурил, начал виртуозно пускать в воздух кольца дыма, ловко одевая одно на другое или пропуская следующее внутрь.
– Я пошла, Антон.
– Ты же чай не допила. Пирожное, вот… сама же купила. Посиди чуток. Закончу – провожу.
– Не стоит. Ты же так занят.
На улице было холодно, ветрено, неуютно, но Света вздохнула с облегчением, отметив отменный вкус чистого воздуха.