Мы пошли но коридору направо, прошли через вращающуюся дверь в помещение, которое я принял за общую комнату. Если это и было так, то она совмещалась со столовой, ибо Сарджент с двумя помощниками расставляли стулья вокруг длинного стола, накрытого Для обеда. Я последовал за Семплом через комнату к вращающейся двери. Пройдя через нее и придерживая ее для меня, мой провожатый сказал:

— Это — наш выставочный зал. Уверен, вы найдете его чрезвычайно занимательным...

Как же прав был Семпл! Его слова оказались настоящим преуменьшением!

В довольно просторной комнате были расставлены мягкие кресла и диваны, и повсюду на стенах и специально сконструированных стеллажах, похожих на книжные, хранились удивительные сокровища. Настоящие сокровища: французские, испанские и даже римские золотые монеты — маленькие слитки золота и металла, покрытые коростой, обесцвеченные и спаянные вместе соленой морской водой. Амфоры и керамика, которые почел бы за честь выставить в своих залах любой музей мира, вместе со старинными бутылками, чьи цвета, формы и узоры делали их самыми необычными из древностей.

Кроме того, там были модели океанских судов начала девятнадцатого века, больших и маленьких парусных кораблей — судов, подобных барку «Королева Суматры» и бригу «Хетти». У каждой модели имелась бронзовая табличка, на которой была выгравирована краткая история данного судна. Модели были воспроизведены до мельчайших деталей. Я немного задержался на одной из табличек, поскольку что-то в ней привлекло мой взгляд, но потом, повинуясь знаку Семпла, я подошел к нему.

— Пойдемте, Джон, — позвал он. — Кажется, вон там сидит мистер Бишоп, отец Сары. Поскольку вы ее знаете, я уверен, что не откажетесь познакомиться и с ним.

В дальнем конце комнаты, до сих пор скрытый за высокими, до потолка, витринами, за массивным столом сидел, разглядывая несколько совершенно невероятных макетов, сгорбленный старик. Казалось, он совершенно не замечал нашего присутствия. Когда мы подошли к нему, Семпл прочистил горло:

— Э-э-э, мистер Бишоп?

Мужчина за столом обернулся, и Семпл поприветствовал его коротким вежливым поклоном.

— Мистер Бишоп, позвольте представить вам Джона Воллистера. Это тот самый джентльмен, о котором говорила Сара. Он... гм... конхиолог.

— Как поживаете, сэр? — я протянул руку.

Сморщенная фигура за столом не сделала никакой попытки встать. Бишоп не подал мне руки и ничего не ответил. Вместо этого он взглянул на меня, и я в ответ уставился на него. Именно уставился, не отдавая себе отчета в невежливости подобного поведения, поскольку у этого старика был такой вид, который вызвал бы сходную реакцию у любого неподготовленного человека.

Носил он нечто похожее на желтый шелковый халат с высоким воротником, застегнутым под самый подбородок, допотопное пенсне, из-под которого пристально уставились на меня еще более круглые, чем у Семпла, глаза, и телесного цвета шапочку, плотно закрывавшую часть головы и уши. Добрую минуту его огромные глаза глядели на меня, затем он повернулся и удостоил Семпла легким, едва заметным кивком — кивком одобрения, как мне показалось. Только потом мистер Бишоп заговорил:

— Надеюсь, у вас все в порядке, мистер Воллистер?

Его бледные, толстые и мясистые губы еле двигались. Его голос, не громче шепота, тем не менее, показался мне грубым и хриплым, как будто голосовые связки Бишопа давным-давно атрофировались. Прежде чем я успел ответить ему, он продолжил:

— Садитесь, пожалуйста. Взгляните на эти города. Разве они не прекрасны?

Старик снова вернулся к странным макетам, стоявшим перед ним на столе, а Семпл пододвинул мне стул. Я сел рядом с мистером Бишопом, ощутив сильный запах плесени, исходивший от него тяжелыми волнами.

Или это был запах самого клуба — запах моря, а в особенности этой комнаты с сокровищами с океанского дна? Я попытался подавить громкий тревожный сигнал, настойчиво зазвеневший где-то в моем подсознании, и принялся внимательно слушать этого эксцентричного пожилого господина.

Три отдельных сооружения, расставленные на столе перед нами, вздымали вверх игрушечные башни и зиккураты с волнистого основания, напоминавшего морское дно. Совершенно замечательные макеты замысловатой архитектуры, они явно должны были представлять фрагменты подводного царства. Я рискнул попытаться отгадать их названия.

— Атлантида, возможно? А этот, может быть, My? Да? И, наконец, этот...