Двигаясь вдоль гор Сишань, он подошел к Юлину{240}. Ночью [во время марша] каждый воин держал два факела, а с наступлением утра поднимал по два флага. Отборные тридцать тысяч всадников прошли ночью по другой дороге и двинулись из пункта, расположенного к югу от сунских войск, на север.

Ляоские войска, оборонявшие до этого Ючжоу, состояли из малобоеспособных солдат, которые только увидели многочисленность и силу сунских войск, сразу бежали. Однако сунские войска преградили им путь, и они, не зная, идти ли им вперед или назад, стали упорно обороняться. В это время на помощь подошел юйюэ, после чего сунские войска отступили. Некоторые уговаривали юйюэ напасть на арьергард сунских войск, но юйюэ, ответив: «Я получил приказ спасти области Ю и Цзи и уже овладел ими», не стал преследовать отходящие сунские войска.

Следует сказать, что, когда сунский император Тай-цзун хотел выступить в поход на север, он отправил правителю Бохая указ двинуть войска для оказания поддержки. Однако никто не явился, так как бохайцы боялись династии Ляо.

В связи с этим Тай-цзун отправил в Бохай посла для выражения порицания.

Осенью, в девятой луне, войска династии Ляо напали на область Чжэньчжоу, но были разбиты сунским военачальником Чжао Янь-цзинем{241}.

Седьмой год эры правления Цянь-хэн. (Пятый год эры правления Тай-пин син-го, установленной династией Сун.)

Зимой, в одиннадцатой луне, император Ляо отправил свыше десяти тысяч воинов для нападения на земли к юту от заставы [Вацяогуань]. Сопротивление ляоским войскам оказал Цуй Янь-цзинь, сунский генерал-губернатор Хэяна. Ляоские войска потерпели неудачу{242}.

В двенадцатой луне сунский император Тай-цзун лично выступил в поход [против киданей]. Однако, когда он дошел до Даши{243} ляоские войска бежали, и он вернулся обратно{244}.

Восьмой год эры правления Цянь-хэн. (Шестой год эры правления Тай-пин син-го, установленной династией Сун.) В государстве Ляо была объявлена всеобщая амнистия. По характеру император Ляо был добр и робок. Любил музыку и врачевание. Более тридцати музыкантам и лекарям пожаловал верительные знаки и секиры, назначив на должности генерал-губернаторов.

Заболев еще в детстве, император [затем] из года в год тяжело хворал. Что касается охоты, производившейся во все четыре сезона года, он кое-как соблюдал старые установления, но из-за физической слабости не мог сам садиться на коня. Во время праздников и больших приемов во дворце император выглядел подавленным и нерадостным, а иногда даже не являлся во дворец для занятия делами.

Имел склонность к вину и женщинам, и эти страсти ничуть не ослабли в нем даже к концу жизни. На аудиенции сановников во дворце являлась его жена, императрица Янь-янь (дочь Сяо Шоу-сина. —Е Лун-ли), которая решала все государственные дела. Вопросы, связанные с серьезными наказаниями непокорных и трудными карательными походами, совместно обсуждались киданьскими и китайскими сановниками; императрица сама принимала решения и только докладывала о них императору.

Во время двух больших войн на территории областей И и Дин, Янь и Цзи непрерывно поступали срочные тревожные сообщения, в стране царило большое смятение, но император из-за полученной в детстве болезни не мог лично выступить в поход; в результате государство несколько ослабло.

Осенью, в девятой луне, первого числа, было затмение солнца.

Девятый год эры правления Цянь-хэн. (Седьмой год эры правления Тай-пин син-го, установленной династией Сун.)

Весной, в третьей луне, первого числа, было затмение солнца.

Летом, в пятой луне, ляоские войска вторглись в земли области Сун по трем направлениям, но были разбиты пограничными военачальниками.

Зимой, в двенадцатой луне, первого числа, было затмение солнца.

В этом году император скончался. Его посмертный титул — Сяо-чэн хуанди, а храмовой титул — Цзин-цзун.

Рассуждая о происходивших событиях; скажу: Цзин-цзун в детские годы пережил многочисленные бедствия, и его физическая слабость в зрелом возрасте совершенно естественна. Он не занимался делами управления, поэтому неизбежно «наступление утра возвещала курица»{245}. При жертвоприношениях его почитали как императора, но на деле он «подчинялся руке, вымазанной перцем»{246}. То, что он пользовался пустым почетом и носил высокий титул, являлось для него счастьем.