Последний текст, «Новый Митерикон» (название в издании П. В. Пасхоса), или «Словеса душеполезные. О честных и святых женах» (название в рукописи), стоит особняком и по времени создания, и по той причине, что это компилятивное собрание, а не авторский текст, а главное — из-за того, что это не патерик, а так называемый «митерикон», т. е. действующими лицами новелл, составляющих его, являются по большей части не аввы, а аммы, и адресатами поучений, для духовной пользы которых создавалось это собрание, являются в первую очередь монахини, так же как, впрочем, и благочестивые мирянки и миряне. «Новым» называется он потому, что ко времени его создания существовал уже так называемый «Митерикон аввы Исайи» — «Собрание наставлений аввы Исайи всечестной инокине Феодоре», — который датируется XII в. (он был переведен на русский язык свт. Феофаном Затворником и издан в 1891 г.[22]). Рукопись, по которой издан греческий текст[23] (кроме данного текста, она содержит также слова прп. Ефрема Сирина, свт. Иоанна Златоуста, различные апофтегмы, «Плачи» прп. Исайи и житие прп. Евфросинии), одни исследователи относят к XII–XIII вв., другие же к XIII–XIV вв., или даже к XIV–XV вв.

Составителем его был, по-видимому, некий подвижник или ученый монах, а возможно, и духовник женской обители. Возможно, он вдохновлялся митериконом аввы Исайи (хотя и не копирует трехчастной структуры этого митерикона), который первым «осмелился», по выражению ее автора, на то, на что не осмеливался никто доселе: написать βιβλίον γυναικείοι/ — «женскую книгу, или книгу для женщин». «От века никто не составлял такой же книги, какую я осмелился составить для тебя»[24], — пишет составитель, предвидя те искушения, которые его ждали со стороны братьев-монахов.

Что касается самих новелл «Нового Митерикона», то среди них много знакомых и ставших уже известными, поскольку составитель подбирал их из широко известных агиографических текстов — «Лавсаика», «Луга Духовного», собраний апофтегм, житий, принадлежащих перу прп. Кирилла Скифопольского, и душеполезных историй Павла Монемвасийского, — о чем имеются указания в комментариях к соответствующим новеллам в данном издании (при этом тексты составитель брал так, как они есть, не изменяя имен и пола действующих лиц, как делалось это в «Митериконе аввы Исайи»). Среди этих новелл есть и те, которые присутствуют в настоящем сборнике в составе других текстов и собраний, в большей или меньшей степени отличаясь от их редакции, представленной в «Новом Митериконе».

Следует еще отметить, что наставления «Митерикона аввы Исайи» представляют собой, как говорит в своем комментарии свт. Феофан, «изложение исихастского учения»[25]. Они направлены к безмолвствующим (не выходить из кельи, не иметь общения с мирянами, не беседовать с мужчиной — таковы его наставления), и во вторую очередь — «вообще к инокиням». «Новый Митерикон» составлен, как уже было сказано, как для инокинь, так и для благочестивых мирянок, а также и мирян. Среди героинь и героев его новелл есть жены, «не избегающие ложа своих мужей» (из послушания мужьям), которые оказываются поставленными выше св. Макария Великого; миряне, пирующие с блудницами и поставленные наравне с преподобными (в силу их неведомых никому заслуг и в предведении их обращения); множество мирян, в миру хранящих девство. Можно выразить впечатление от «Нового Митерикона» следующими словами одной из его новелл: «Воистину, нет ни девы, ни замужней, ни монаха, ни мирянина, но Бог ищет лишь произволения и всем подает Духа»[26].

В заключение укажем на некоторые принципы, которыми мы руководствовались при переводе текста и передаче цитат, во избежание некоторых недоумений. Стремясь вообще к возможно большей точности перевода и максимальному сохранению структуры фраз, мы сохраняли и некоторые «неправильности» синтаксиса, являющиеся характерными для данного жанра литературы, например: «…рассказывал некто, что…» — и далее после двоеточия следует прямая речь. Что касается цитат, то их обилие, и в «Житии прп. Георгия Кипрского иже в Хозиве», о чем шла речь выше, и в поучениях других новелл следует из самой природы монашеской литературы, и из завета отцов: «Прилежно изучать на память и постоянно… прочитывать с размышлением книги Священного Писания»[27]. Слова Священного Писания, усвоенные памятью, становятся уже не цитатами, а собственными словами говорящего. Поэтому мы не отделяем их кавычками ни в случае точных и явных цитат, которые мы выделяем курсивом и, следовательно, нет нужды в двойном выделении, ни в случае внутренних и неточных цитат, поскольку они уже не являются цитатами. При этом точные цитаты (также и части предложений, и отдельные узнаваемые слова, являющиеся точными цитатами) мы сочли естественным передавать на славянском языке, а неточные оставлять на русском, таким образом также обозначая границы и степень проявленности цитаты.

И последнее, о чем хотелось бы сказать. Монашеская литература никогда не являлась в собственном смысле слова литературой, с литературными задачами и критериями оценки. Она сугубо утилитарна, имея своею целью исключительно душевную пользу, и в силу этого неизбежно обладает и определенными литературными качествами, иначе она не выполняла бы своей функции. Собственно говоря, она представляет собой комментарий — комментарий на «Добротолюбие» (как и всю святоотеческую литературу можно рассматривать как комментарий на Священное Писание). Хотя монашеская литература лишь в небольшой своей части написана теми, кого Церковь почитает как святых отцов (в пределах данного издания — это прп. Иоанн Мосх, которому с достаточной достоверностью атрибутируется часть новелл), но она цитируется на Вселенских соборах, и цитаты эти входят в соборные деяния наравне со святоотеческими свидетельствами, поскольку она создавалась внутри монашеской традиции (включая сюда также добавления и переделки многочисленных переписчиков-монахов) и являет собой передачу этой традиции.

В связи с этим, основная цель данной литературы, а следовательно, и настоящего издания, — не познавательная и не эстетическая. Основная цель, для тех, кто ищет единственного блага — перемены произволения, покаяния, — возможность поучиться примером описанных в новеллах святых мужей и жен (примером не подвигов, а произволения), а также испросить у них молитвенного предстательства. Поэтому уместным кажется здесь в качестве введения в книгу привести стихиру из службы сырной субботы, приглашающую «в Рай красный» — рай добродетелей преподобных отцов (тем более что «Рай» — это одно из надписаний «Лавсаика»):

Хочу поблагодарить за огромную консультативную помощь диак. В. В. Василика и В. М. Лурье; и за оказанную помощь в работе над изданием: иеромон. Александра (Фаута), прот. Владимира Цветкова, В. Ф. Бакирова, А. Ю. Волчкевич, А. Г. Гвоздицина, А. Г. Добрияника, А. В. Маркова, А. Петелина, Д. А. Поспелова, супругов П. И. и О. П. Русаковых, К. В. Хрусталева, С. Г. Юсим, а также ответственного редактора тома Д. С. Бирюкова.

Эту работу я посвящаю памяти моего отца Александра Никифоровича Бахарева.