— Может, ты уже не хочешь жить со мной в этой чертовой квартире? А я все жду чего-то, как дура? Скажи, ты хочешь вообще быть со мной? Или пытаешься от меня избавиться?

— Лера, что за глупости.

— Я готова смириться с плохим отношением ко мне твоей мамы. Но мне нужно знать — как ты относишься ко мне. Хочешь ли ты быть со мной?

— Дурацкий вопрос.

— Он не дурацкий, Сева. Я поставила все на одну карту, понимаешь? Всю жизнь. Ничего не приберегла на черный день. Мне приехать обратно в Муром — значит больше не жить. Родители заклюют. Люди станут пальцем показывать. Здесь, если ты меня бросишь, мне тоже больше делать нечего. Ни прописки, ни знакомых, ничего.

— Прекрати драматизировать. Не так уж много осталось терпеть, поверь мне.

— Я знаю. — Она посмотрела мне в глаза. — Но стоит ли?..

Она оглядела комнату в поисках забытых вещей:

— Я буду у Аллы сутки. Если за это время ты твердо решишь, что хочешь быть со мной, — дай знать.

— Ой, а если не решит, то что? — в дверях появилась мать.

— Тогда — все.

— Сына, да пусть идет, если хочет. Скатертью дорога, замечание уже сделать нельзя… Не хочет мириться, и не надо.

— Ма! Хоть сейчас помолчи!

Хлопнула дверь. Лера ушла. В этот вечер, позвонив ей раз десять, я сделал то, на что раньше был совершенно не способен — плюнул на все, лег в кровать и решил — буду спать, пропади они все пропадом. Голова болела нестерпимо, из виска стало стрелять в центр черепной коробки, как будто кто-то осторожно потыкивал в мозг через ухо спицей. Стоило смежить веки, как из темноты сразу же налетали сотни мелких огненных вихрей. Смотреть на них было болезненно, приходилось снова открывать глаза. Хотел подумать о том, где Лера, — не получалось. В голове пульсировали какие-то пунктирные мысли, ни одна из которых не имела отношения к произошедшему сегодня. Мать заглянула, предложила поесть. Я жестом попросил ее удалиться. Не помню, как уснул.