На кухне снова зажурчала вода.

— Гораздо раньше, — улыбнулся я и, подойдя, присел рядом на табурет.

Она сутулилась над раковиной, я не видел выражения ее лица. Возле меня мелькали красные распаренные локти, на столе копились с тихим цоканьем вымытые чашки и блюдца. Куда делись наши шальные ночи? Беззаботные дни? Мы были счастливы в общежитии всего несколько дней, но абсолютно. В Петербурге наше счастье как-то не прижилось, зачахло. Понемногу — мы даже не сразу заметили, что его больше нет. Наше молчаливое единодушие превратилось в немой укор. Страсть, не вынеся постороннего пригляда, угасла. Даже сладострастие выродилось в стыдливую возню под одеялом, когда заботишься только о том, чтобы не шуметь.

Я честно думал над тем, что бы такого ободряющего сказать Лере, но ничего не пришло в голову. Произнес лишь что-то насчет судака, мол, рыба — это чудесная идея. Она промолчала. Как так получается, что ты не можешь найти пару правильных фраз для человека, с которым еще недавно понимал друг друга без слов? Лера взяла себя в руки — она неизменно первая шла на попятный после всех ссор, бедная девочка, — и даже улыбнулась мне. Смущаясь и ругая себя, я попросил у нее немного денег — Толик должен был расплатиться лишь на следующей неделе. Мы поцеловались долгим поцелуем, уже безо всякой натянутости. Через несколько минут Лера напевала, нянчась со своим судаком. Я стал собираться.

— Подожди, я только поставлю рыбу мариноваться, — окликнула она меня. — Мне нужно буквально пять минут.

— Ты что, со мной собралась?

— Конечно. Ты с готовкой один не справишься.

Я так обрадовался — оказывается, она давно уже решила, что поможет мне, не придется маяться одному, — что даже не попытался ее отговорить. Сейчас ее поддержка нужна мне, как никогда.

Сегодня у Зинаиды день рождения, ей исполняется восемьдесят четыре. Ее давно уже лихорадит от предвкушения праздника, который по мрачной иронии судьбы выпал на мою смену.

Мы застали именинницу сидящей на тахте. Рядом лежало бордово-красное исполинское платье — не платье, а чехол для машины. «Помогайте», — сказала она и покорно подняла руки вверх. Я уже стал прикидывать, как половчее засунуть ее в этот наряд, но Лера спохватилась:

— Не рано ли еще одеваться? Гости придут только через два часа.

Но Зинаида хотела быть красивой уже сейчас. Мы вдвоем натягивали опасно потрескивающее платье, преодолевая сопротивление равнодушного мягкого тела. С трудом наконец все налезло, улеглось на свои места. Она молча оглядела себя в зеркале, медленно кивнула. «Синее», — наконец сказала она.

— Что — синее? — Мне на мгновение показалось, что слабоумие, наконец, окончательно взяло над ней верх.

— Синее платье лучше.

Мы принялись стаскивать с нее красное и напяливать синее платье. Оно было чуть теснее первого, но Зинаиде понравилось больше. Усевшись перед зеркалом, она принялась краситься. Я прежде не видел ее с косметикой на лице и сейчас с удивлением наблюдал, как покрываются густо, как инеем, бледной пудрой морщинистые щеки, как оранжевая помада покрывает трещинки губ. Ее движения были торжественными, размеренными. «Чего уставился», — прошипела Лера. Она, наверное, не чувствовала того же, что и я, но меня заворожило увиденное. Брови Зинаиды выгнулись ровными нарисованными коромыслами, под ними заиграли жемчужные тени. Ритуал перевоплощения медленно-медленно шел к развязке. В руке у нее появилась пуховка с румянами. Я не видел ничего более торжественного и более отвратительного. Почему-то подумалось, что в гробу она, наверное, тоже будет лежать загримированная. На миг в воображении промелькнула мертвая сестричка, но я сглотнул решительно, и она исчезла. Косметика, вместо того чтобы упрятать, замаскировать дряхлость, лишь подчеркнула ее. Благодаря всем этим белилам я увидел, как устрашающе стара Зинаида. Она практически разваливается на части, думал я, глядя на мертвенно-бледную страшную маску, почему она не умирает? Это невозможно — живой человек с таким лицом.

Душно, едко запахло духами.

Зинаида Андреевна сама пожелала готовить какой-то свой фирменный салат, мы не стали ей мешать — вытащили из холодильника все необходимое и набросили ей на грудь и на колени по полотенцу, чтобы она не заляпала свое синее платье. Я аккуратно складывал на дно кастрюльки яйца, Лера колдовала над куском мяса, присыпая его чем-то из разных баночек.

— Вот эту. — Зинаида тяжело приподнялась и дала Лере пакетик с какой-то приправой.

— Я уже положила розмарин.

Зинаида, раздраженно вздохнув, принялась сама густо посыпать мясо из пакетика.