— Так это же обыкновенная пастила, а рядом клюква в сахаре!
Женщина еще раз взглянула на всех троих с таким выражением, словно сомневалась в степени их умственного развития, и удалилась.
— Великолепно! — воскликнул Барро, оценив этот взгляд. — Она, наверно, решила, что мы дикари!.. Ну, Мадлен, теперь-то уж мы обязаны поближе познакомиться с этими достижениями русской цивилизации, — и он направился к дверям магазина.
Бабушка сдалась во второй раз. Через несколько минут Мадлен уже держала в руках коробку пастилы и два пакетика клюквы в сахаре. Ей не терпелось поскорее отведать и того, и другого, но бабушка строго запретила делать это до обеда: в этом власть ее оставалась непоколебимой. Барро засунул свои кулаки в карманы, а потом вдруг прибавил шагу и устремился вперед.
— Простите, мадам! Я буду ждать вас на следующем углу, — бросил он на ходу.
Мадлен поглядела ему вслед и, сжав бабушкину руку сказала:
— Повернем назад. Не хочу я с ним идти…
— Это невежливо, Мадлен!.. — ответила мадам Жубер. — Смотри, ты теперь идешь по Дерибасовской улице!.. Это великая улица!..
Мадлен много слышала от бабушки о Дерибасовской. Ей раньше казалось, что это очень широкая и длинная улица, нечто вроде Елисейских полей. На самом же деле она не так уж длинна и сравнительно узка. Дома здесь старые и невысокие, и нет свойственной большой улице толчеи автомобилей.
Мадлен тут же поделилась своими наблюдениями с бабушкой.
— Да, Одесса уже не та!.. Не та! — сказала мадам Жубер. — Не слышно даже одесского жаргона!.. Ах, какая это была прекрасная музыка!.. Раньше считалось честью поговорить с настоящим одесситом! Это был фейерверк остроумия!.. А посмотри на вывески!.. Разве такие раньше здесь были вывески?.. Что ни вывеска, то знаменитый торговый дом!.. А теперь, пожалуйста, — «Взуття».
— Что такое «Взуття»? — спросила Мадлен.
Бабушка рассердилась:
— Не знаю этих слов!.. Спроси кого-нибудь из прохожих!..
Но Мадлен не решилась обратиться к чужим людям. Она запомнила тот удивленный взгляд, которым наградила их женщина у кондитерского магазина.
— Куда же мы теперь идем, бабушка? — спросила она.
— На Полицейскую улицу!
— А где она?
— Сейчас повернем налево!
— Мы уже поворачивали налево.