Русалки и ундины, нечистая сила, приметы и гадания надолго поселяются в его сознании. Журов вспоминал: «Однажды Игорь сказал, что едет в село Боровое и берёт меня с собой. Там обитал слепой гусляр Марушка. Игорю не терпелось послушать его сказы. Гусляр оказался дома, отдыхая после длительного странствия по деревням. Хозяйка угостила нас щами и овсяными блинами с солёными рыжиками. Марушка, перебирая струны гуслей, не то пел, не то протяжно говорил, понижая и повышая голос. Игорь сосредоточенно записывал сказ, не пропуская ни единого слова». По легенде, услышанной им в деревне: в их доме привидения, здесь семь сестёр детей внебрачных «бросали на дворе в костёр, / А кости в боровах чердачных / Муравили...». По вечерам на крыльцо въезжает всадник, «Лунеет мёртвое лицо...».
Вероятно, эти картины связаны с воспоминаниями о том, как в третьем классе Игорь из-за плохого поведения и прилежания был взят из училища на домашнее обучение, жил всю зиму в Сойволе, увлёкся чтением.
Идеализируя реки как часть природной стихии, Игорь Северянин не был склонен прославлять Череповец и годы учёбы в Череповецком реальном училище. В «Поэзе детства моего и отрочества» (1912) Северянин писал:
Здесь он намекает на судьбу выпускника Череповецкого реального училища Николая Рысакова, казнённого в Петербурге 3 апреля 1881 года за участие в покушении на императора Александра II. (В архиве череповецкого по
лицейского отделения сохранилось «дело» ученика Рысакова.) В «Росе оранжевого часа» Северянин сказал более определённо:
Игорь почти не видел матери. В той же «поэме детства» есть эпизод, запечатлевший весь драматизм его существования меж двух любимых существ и в полном одиночестве. Тоскующий по матери мальчик уговорил отца позволить ей приехать пожить в Череповец. Была нанята большая квартира:
После выхода в отставку Василию Петровичу Лотареву пришлось два года осуществлять поставки хлопка из Ташкента для ткацких фабрик в Лодзи и Серпухове (где управляющим был его брат Михаил). Игорь вновь остался без отца и матери на попечении родных. В конце 1890-х годов Василий Петрович принял участие в строительстве парового завода на реке Суде в компании с сестрой Елизаветой: «Так, внемля ей, отец мой влез / В невыгодную сделку». Средства, вложенные в дело, пропали, через четыре года союз распался. Несмотря на образование и армейский опыт, деловые начинания Василия Петровича кончались неудачно: он «потерпел крушенье в заводском деле». К тому же дружеские попойки и беспорядочная жизнь, утомительные поездки, жаркий климат подорвали его здоровье.
Но в начале 1903 года Василий Петрович хватается за рискованное предложение отправиться на Дальний Восток, в Маньчжурию, в порт Дальний, где требовались «снабженцы». Более того, он забирает Игоря из реального училища, не давая ему (к естественной радости подростка!) окончить четвёртый класс и сдать экзамены.
В апреле 1903 года Игорь покинул Сойволу. Он возвратится сюда только зимой 1907 года, но памятью будет возвращаться не раз.
«...О, Суда! голубая Суда! / Ты, внучка Волги! дочь Шексны!» — восклицал поэт в «Поэзе детства моего и отрочества».
Незадолго до смерти ему вспомнились те же картины:
«Любовь двенадцатой весны...»
Игорь Северянин признавался, что стал поэтом, как и многие, благодаря любви. В автобиографии, подготовленной для «Словаря русских писателей» Семёна Венгерова, Северянин писал о себе в третьем лице: «Там, на любимой Суде, Игорь проводил летние каникулы, лишь изредка отпускаемый в Петербург к матери, и там он познал первую (идеальную) любовь к кузине Лиле, дочери брата отца, которая была на пять лет его старше. Автор осознал себя поэтом благодаря этой любви».
Первые стихи, посвящённые любви, русской весне и любимой реке Суде, Игорь Северянин написал в 16 лет осенью 1903 года в Дальнем и включил в брошюру «Из “Песен сердца”». Они адресованы его кузине — Лиле, в которую Игорь был влюблён. Елизавета Михайловна Лотарева (по мужу Якульская; 1882—1944) — дочь Михаила Петровича Лотарева, «кузина Лиля», «сестра-мечта Елисавета», которую поэт в романе «Роса оранжевого часа» называл «лильчатая Лиля» и «Лилит» (по преданиям, первая жена Адама), «Любовь двенадцатой весны»...
Вспоминая об этом, в «Поэзе детства моего и отрочества» поэт писал:
Так случилось, что и в стихах, и в жизни прощание с рекой Судой совпало с окончательной разлукой с «лильчатой Лилей». Перед отъездом с отцом на Дальний Восток юный поэт присутствовал на свадьбе кузины. Прекрасной весенней порой, 26 апреля 1903 года, на берегу Оки Игорь переживает крушение своих грёз о любви. На свадьбе он произнёс «пламную эпиталаму» — свадебную песню, «из пира чуть не сделав драму».
В стихах этого цикла звучат грусть и разочарование. Свою возлюбленную он видит «судской девой» — русалкой, которая влечёт его так же властно, как воды незабываемой родной реки.
Он отождествлял её образ с краем, где прошло его детство, с природой тех мест и «форелевой» рекой Судой. В адресованной ей дарственной надписи на юбилейном сборнике альманаха «Гриф» за 1903—1913 годы (СПб., 1914) Северянин даже произвёл её фамилию от названия реки Суды: «Елизавете Судской автор ея Игорь Северянин. 1913. Москва».
Историю своей первой любви Игорь Северянин подробно изложил в «Росе оранжевого часа». Один из ранних сборников Игоря Северянина «Из “Песен сердца”» (1905) состоит из стихотворений, написанных на Дальнем Востоке и полон разочарования.
Открывает цикл «Из “Песен сердца”» стихотворение «Царевне Суды», полное томления: