Сверхчеловек творец высшей культуры и цивилизации – вот бог коммунистов[306].
Обыски, аресты и расстрелы, а также режим комендантского часа во Владикавказе многократно упоминает Ю. Л. Слезкин:
У нее точные сведения о том, когда и где будут в ближайшие дни производиться обыски
Расстрелы совершались близ Столовой горы, эта тема возникает в романе Ю. Л. Слезкина несколько раз:
И наконец комендантский час начинался во Владикавказе по свистку, без специального пропуска по ночам ходить запрещалось. Ю. Л. Слезкин пишет:
Согласно приказу коменданта города
По этому поводу действительно имели место официальные распоряжения:
Пора бы обратить внимание! Военное положение в городе еще не отменено, и хождение по городу разрешается до 10 часов вечера по общегосударственному времени. Между тем, движение по городу происходит до 2—3 часов ночи безо всяких препятствий со стороны обороны. Да и как может самооборона задерживать граждан после 10 часов вечера, когда зачастую местные театры и цирк в 10 часов времени только начинают свои спектакли и представления! Комендант города должен или разрешить свободное движение по городу до 2—3 часов ночи, или же, если военное положение еще существует, – принять меры к его проведению в жизнь[313].
М. А. Булгаков ругал жену, что она не увезла его больного вместе с деникинцами[314]. Не сохранилось его переписки с родными между 1917 и 1921 гг., все уничтожено из осторожности. Известно, что он стал скрывать свое медицинское образование и врачебную деятельность, связывавшую его со службой в разных войсках Гражданской войны. Вероятно, это давало надежду избежать регистрации у красных в качестве военного врача. М. А. Булгаков всерьез боялся разоблачения и ареста. В письме к Н. А. Земской от 26.04.21 он писал:
С Мишон никаких лекарских conversation’ов, которые я и сам не веду с тех пор, как окончил естественный и занимаюсь журналистикой. Внуши это Константину. Он удивительно тароват на всякие lapsus’ ы[315].
Об этом же читаем у Ю. Л. Слезкина:
Я не врач, прошу вас, ради давней дружбы, – помните это…
Вместе с тем в том же романе «Столовая гора» Алексей Васильевич продолжает оказывать медицинскую помощь знакомым. Выше уже приводился пассаж о том, как он «подымает с одра болящую».
При этом из-за крайней нищеты, не имея возможности приобрести новую одежду, после болезни М. А. Булгаков появлялся во Владикавказе в деникинской форме, о чем независимо друг от друга свидетельствуют очевидцы. По воспоминаниям Т. Н. Лаппа,
он ходил во френче без погон. Поди докажи потом, что он был лишь военным врачом[317]; Он был со снятыми погонами, фуражка мятая, обмотки… (Л. Д. Улуханова)[318]; Мужчина в форме военного врача – М. Булгаков (Т. Т. Мальсагова)[319].
Информация об этом, кажется, впоследствии просочилась и в Москву. Так, по свидетельству П. Е. Заблудовского, в театре Вс. Мейерхольда на диспуте, посвященном постановке «Дней Турбиных», критик А. Орлинский, преследовавший М. А. Булгакова, сказал, что писатель «одно время» носил белогвардейскую форму[320]. Вероятно, кто-то из литераторов, бывавших в тот период во Владикавказе и встречавший там писателя, упоминал о его облике и в столице.
Т. Н. Лаппа вспоминала:
Был май месяц; Михаил ходил еще с палкой, опирался на мою руку. В это время как раз приехали коммунисты, какая-то комиссия, разыскивали белогвардейцев. И я слышу, как кто-то говорит: «Вот этот печатался в белогвардейских газетах». «Уйдем, уйдем отсюда скорей!» – говорю Михаилу. И мы сразу же ушли. Я вообще не понимаю, как он в тот год остался жив – его десять раз могли опознать[321].
Никаких документальных свидетельств об аресте М. А. Булгакова до нас не дошло. Сам М. А. Булгаков в показаниях 1926 г. в графе «Сведения о прежней судимости» никаких данных о своем задержании во Владикавказе не вносил[322]. Более того, в другом варианте мемуаров Т. Н. Лаппа прямо говорит, что они избежали ареста: