Глава 15

На следующий день, открывая после перерыва оперативное совещание постоянных членов Совета Безопасности Российской Федерации, председательствующий Владимир Дорогин, после приветственных слов, спросил у министра обороны РФ Магу:

- Сергей Кужугетович, я вот тщательно изучил Ваш доклад. И не нашел ответа на вопрос о том, каким образом мы будем устанавливать контакт с действующей властью СССР.

- Владимир Владимирович, вчера мы не подошли вплотную к этому вопросу и я не стал оглашать нашего мнения, имею ввиду консолидированного мнения Министерства обороны и Генерального штаба. Поскольку сами военные к единому мнению не пришли. Поэтому в докладе не стал приводить различные, порою противоположные, взгляды на этот существенный момент в нашей гуманитарной миссии. При чем некоторые из них шли в разрез с озвученными планами гуманитарной миссии, отраженными в докладе.

Например, озвучены предложения о бомбардировке стратегических объектов в Германии и административных комплексов высших органов государственного, военного и партийного управления Германии, расположенные в Берлине. Сами понимаете, военные любят сперва стрелять, а потом задавать правильные вопросы. Конечно, такую бомбардировку мы можем провести и выглядит она на первый взгляд притягательно, но она не решает поставленные задачи по проводке гуманитарного конвоя. Абсолютно не решает. Более того, такая показательная экзекуция может помешать выполнению боевой задачи, так как насторожит либо испугает все мировые центры власти, а главным образом, Москву. Наверняка такую акцию посчитают за оказание давление с совершенно неясными целями. Соответственно, для контакта с представителями СССР весьма зыбкой будет "почва".

Некоторыми были выражены противоположные мнения, заключающиеся в достаточности доставки гуманитарных грузов в морской порт Архангельска. А дальше судьбу гуманитарных грузов пусть решает советское правительство. Вариант также выглядит притягательным в плане быстроты и безопасности проводки морских конвоев, доставки грузов с меньшими затратами ресурсов. И в плане контакта с нашими "параллельными предками" практически не вызовет проблем и недоверия, ну прибыли малопонятные личности на неизвестных кораблях, оставили продовольствие и грузы, а затем молча убыли в неизвестном направлении. Я бы на месте предков, честно говоря, вообще у виска пальцем покрутил, характеризуя эти действия пришельцев. Но! Опять же не решает поставленной задачи по доставке гуманитарной помощи в осажденный Ленинград 1941 года. Вероятность поступления наших гуманитарных грузов к ленинградцам близка к нулю из-за блокады.

Советское руководство находится в плену самообмана насчет прорыва блокады Ленинграда в ходе предстоящих военных операций на Волховском и Тихвинском направлении. Командование немецкой группы войск "Север" также готовит наступательную операцию. Передача всей информации, которой владеем мы, военному командованию РККА не даст никакого результата. Хотя бы потому, что ей не поверят, посчитав все это за дезинформацию. Не поверят и нам, поскольку мы в своим намерениях оказать бескорыстную помощь жителям осажденного Ленинграда абсолютны будем не понятны для местного высшего руководства. Для проверки полученной от нас информации, что безусловно является обязательным условием для принятия по ней решений, потребуется время. Здесь и военных академий заканчивать не надо для понимания важности проверки и перепроверки всей поступающей разведывательной информации, а именно только в таком статусе она может быть воспринята. Таким образом, советским командованием будет упущено время и предоставлением информации мы, наоборот, можем только навредить. Тихвинская стратегическая наступательная операция в ноябре 1941 по своим итогам в целом получилась удачной, хотя главной цели - прорыва блокады Ленинграда не достигла. Тут я не говорю о времени проверки действительных наших намерений, которая может исчисляться месяцами и даже годами.

Сталин ко всякого рода поступающей информации весьма подозрительно относится. Поступает она из-за границы от наших разведчиков или посольств, союзников и сочувствующих, либо от внутренних органов безопасности и государственной власти, добровольных информаторов, не важно. Тем, что немецкий Вермахт застал врасплох советские войска, несмотря на многочисленные сигналы из-за границы и перебежчиков, вынудил теперь Сталина, как говорится, "Обжегшись на молоке, дуть на воду".

Таким образом, повторюсь, простой разгрузкой гуманитарных грузов в Архангельске мы не решим поставленную задачу. Грузы не пропадут, конечно, но пойдут не в Ленинград, а на другие нужды. Адресной гуманитарной помощи не получится и она незаметно растворится.

Есть еще и другие варианты доставки грузов. Например, полностью исключающая контакт, доставка с помощью транспортной авиации, непосредственно скидывая грузы над Ленинградом. Но этот вариант видится малореальным. Во-первых, у нас не так много транспортной авиации, способной достичь Ленинград. Там по прямой лететь с дубликата аэродрома "Нагурский" до Ленинграда порядка 2 500 километров. С такой задачей мог бы справится, пожалуй, только тяжёлый дальний транспортный самолёт АН-124 "Руслан", но для него необходима подготовка взлетно-посадочной полосы порядка 3 500 метров, при чем на обоих аэродромах. Что влечет весьма большие ресурсные и временные затраты. Во-вторых, небезопасно. Как с точки зрения полета в районе активных боевых действий, в зоне работы зенитной артиллерии и истребителей ПВО всех сторон военного конфликта. Так и с точки зрения характеристик аэродрома "Нагурское", полеты на который считаются одними из самых тяжелых в полярной авиации. Взлётно-посадочная полоса аэродрома начинается на берегу, проходя по узкой каменной гряде, очень напоминающей ствол дерева, за что и получила у лётчиков прозвище "бревно". Сложности с посадкой и взлётом на "Нагурском" были и летом, и зимой: так, зимой снег по обе стороны "бревна" укатывали, но полностью выровнять склоны не удавалось, и существовал риск, что самолёт снесёт под уклон. При этом взлетать и садиться на "Нагурское" можно было только со стороны моря, поскольку другой конец полосы почти упирался в высокие ледники, с пиков и вершин которых, не стихая, срывался сильный резкий ветер. Именно в результате резкой смены ветра при посадке 5 мая 1988 года и 23 декабря 1996 разбились Ан-26 и Ан-72. В-третьих, полагаю, что в результате осуществления всех необходимых подготовительных мероприятий стоимость гуманитарных грузов вырастит неимоверно, я не силен в экономике, но будет что-то в порядке чисел стоимости доставки грузов на международную космическую станцию.

Были и некоторые другие предложения, например, отправить в Москву целую делегацию на уровне посольства с целью обсуждения вопроса подписания с СССР союзного договора, либо договора о сотрудничестве в военной сфере, либо торгово-экономического соглашения. Как мне доложили, в пылу обсуждений вариантов один из сотрудников вообще доспорился до того, что предложил начать боевые действия как против немецких войск, так и против политического режима в СССР. Сейчас этого тайного диссидента отстранили от службы и в скором времени отправим на пенсию. Так вот, полагаю, что вступать в правоотношения на основе двустороннего договора пока в настоящее время будет преждевременно. Стороны не готовы. Мы то вполне знаем советское руководство, знаем какие у них "тараканы в голове", а вот советское правительство о нас ничего не знает и, соответственно, не будет доверия между нами длительный период времени. Пока мы его не заслужим. Подкупать СССР поставками нужных ему ресурсов нам нет никакого резона. Нас будут доить, как капиталистов, пока не выдоят. Для партийного руководства СССР остаются незыблемыми слова Ленина: "Буржуй сам продаст нам веревку, на которой мы его повесим".

В конечном итоге сошлись на таком варианте контакта, который и предлагаю Вам, уважаемые коллеги, обсудить.

Алгоритм контакта следующий. Первое - установить радиосвязь с командованием Северного флота СССР и предварительно предложить решить вопрос о встрече делегаций на нейтральной территории на условиях советской стороны, без раскрытия информации. Второе - перед встречей предложить на выбор три объекта противника, которые пожелает к уничтожению руководство Северного флота. Это будет доказательством серьезности наших намерений. Третье - непосредственная встреча делегаций, частичное раскрытие информации о нас, раскрытие информации о цели нашего визита в Баренцево море, передача урезанного информационного пакета о нашем мире и ближайшем будущем в мире 1941 года, для отправки в Москву. Здесь возможна демонстрация наших военных и транспортных судов, характер их грузов. Четвертое - встреча с командующим Северного флота СССР вице-адмиралом Арсением Григорьевичем Головко и, вероятно всего, с прибывшей делегацией из Москвы, экскурсия на наш авианосец. Обсуждение вопросов получения разрешения на доступ в акваторию Белого моря, разгрузки в морском порту Архангельска, отправки нами гуманитарного конвоя автомобильным и железнодорожным транспортом с боевым сопровождением. Здесь изюминкой выступит наш план предстоящей боевой операции по деблокаде Ленинграда во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта, с которым Вы успели ознакомиться. Для скорейшего решения вопроса получения соответствующих разрешений и решений организационных вопросов по использованию портовой инфраструктуры, железнодорожных составов, сопровождения колонн гуманитарного конвоя, порядка связи и взаимоотношений между сторонами, можно предложить уже высшему руководству, а именно лично Сталину, разрешить нам произвести тотальное уничтожение Варшавского или Даугавпилсского железнодорожных узлов, а можно и всех их вместе, на условиях скрытности и абсолютной секретности. Соответствующие планы операций готовы, были приложены к моему докладу и Вы также с ними знакомы. Отдельные детали наших ракетно-бомбовых ударов можно и раскрыть перед Сталиным. Полагаю, что это произведет нужное впечатление, и все необходимые для гуманитарной миссии вопросы могут быть быстро решены. У меня всё, уважаемые коллеги.

Помолчав с минуту, Владимир Дорогин продолжил совещание:

- Спасибо Сергей Кужугетович. Ну что, коллеги, есть какие-нибудь замечания и предложения? Прошу высказываться.