Люди в комнате поблекли, и Сара поняла, что действие вещества ослабевает. И если вначале она отчаянно стремилась вырваться из-под его власти, теперь ей страстно захотелось остаться в этом видении навсегда.

Мужчина, сидевший во главе стола, прихрамывая, направился к Бетховену.

– Ну как, действует? – спросил он. – Вы меня слышите?

Бетховен кивнул:

– Пока да.

Однако композитор выглядел не особенно радостным, а скорее печальным.

Хромой мужчина улыбнулся и похлопал его по спине.

– Добрый старый Браге, – проговорил он.

– Каждый раз это занимает все больше времени, – буркнул Бетховен. – И действие все менее заметно. Я должен оставить хоть что-то для работы! А здесь я лишь трачу его впустую.

– В числе гостей – два герцога, граф, а также директор Императорского Королевского придворного театра, – возразил его собеседник. – А вам нужны покровители. Сыграйте нам.

Бетховен нахмурился, его лицо побурело от прилива крови. Он громко выпустил газы.

– Право же, Луиджи, – проговорил хромой, маша в воздухе носовым платком.

Бетховен направился к стоявшему в углу клавесину. Сара следовала за ним. Неужто она увидит, как Бетховен исполняет свое произведение? Без газов она могла бы и обойтись, но музыка… Внезапно он замер. Сара затаила дыхание. Видение выцветало, становилось прозрачным: сквозь деревянные стулья начинали проступать их нынешние ипостаси. Сара молча взмолилась, чтобы Бетховен поспешил. Оставалась пара драгоценных мгновений. Но возможно, она все-таки услышит его игру…

В комнате воцарилась тишина. Бетховен помрачнел.

– В чем дело, Луиджи? – спросил хромой.

Внезапно Бетховен огляделся по сторонам с диким выражением лица. Саре подумалось, уж не видит ли он чего-нибудь наподобие сцен, представших перед ней в темнице, хотя было трудно поверить, что изящный салон когда-либо использовался в качестве камеры пыток.

А затем произошло нечто неожиданное. Бетховен повернулся – и, казалось, заметил саму Сару. Она отшатнулась, но позади нее темнели лишь смутные очертания наблюдавших за ней Макса и Сюзи.

Сара снова повернулась к Бетховену.

– Кто здесь? – громко и требовательно спросил он по-немецки.

Дамы и кавалеры обомлели, а потом принялись озабоченно перешептываться.