Комната была Максовым законным наследием. Тайное хранилище драгоценностей, относящихся к религии, литературе, науке и алхимии. Дедушка Макс пожертвовал нацистам с коммунистами блистательные произведения искусства, но не свои магические секреты.
Передвигаясь по хранилищу, Сара заметила второй письменный стол, а на его столешнице – кожаный портфель, выглядевший в старинном окружении удивительно современно. Сара посмотрела на выгравированные на крышке инициалы: «Дж. П.». Она открыла портфель и осветила канделябром кипу бумаг. Лишь спустя мгновение Сара догадалась, что это письма, написанные на английском. Поверх каждого листка был оттиснут штамп: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО».
Потрясающе, подумала Сара. Прямо как в кино.
Она мельком просмотрела письма. Они оказались датированы шестидесятыми и семидесятыми годами прошлого века. Как они сюда попали, если библиотеку запечатали в тысяча девятьсот сорок восьмом? Сара вспомнила найденный пенни и выудила его из кармана. Монетка потемнела от времени, но Сара потерла ее об одежду и смогла разобрать год. Восемьдесят второй.
Под столом, на скамеечке для ног, покоился скрипичный футляр. Наклонившись, Сара принялась рассматривать его. На крышке выгравированы три скрипки: две повернуты лицевой стороной, третья – тыльной. Поставив канделябр на пол, Сара бережно вынула скрипку и поднесла ее к лицу. Внутри инструмента что-то передвинулось – звук был похож на шорох бумаги.
Дрожащими руками Сара осторожно положила инструмент на столешницу, затем бросилась за канделябром. Открыв ящик стола, взяла нож для бумаг и попробовала его остроту на подушечке пальца: на коже мгновенно выступила кровь.
Сара прошлась кончиком ножа вдоль периметра скрипки, ища слабые места в склейке, соединяющей переднюю деку и корпус. Найдя такое место, она ввела туда острие и еще раз обвела линию стыка. Задержав дыхание, приподняла переднюю деку, сняла ее и вытащила оттуда пачку писем, перевязанных выцветшей лентой.
«Unsterbliche Geliebte», – прочла она слова, написанные знакомым размашистым почерком, и ее сердце забилось в районе гортани.
Бессмертная Возлюбленная.
Глава 37
Первое, что подумала Сара: она не имеет права. Послания Бетховена, спрятанные в скрипичном корпусе и адресованные Бессмертной Возлюбленной! Такого мир еще не видел… Она всего-навсего докторант из Бостона, ее авторитета недостаточно даже для получения самостоятельного доступа к архивам Бетховена в Бонне.
Второе, о чем подумала Сара: она на пороге того, чтобы стать самым знаменитым специалистом по Бетховену.
Ее руки были потными и грязными. Нужны перчатки. Хотя она вымокла насквозь и ужасно замерзла, Сара стащила с себя футболку. Вывернула наизнанку, обмотала ею пальцы и лишь затем разложила письма на столешнице. Их оказалось три. Сара подвинула канделябр ближе.
Они были написаны, разумеется, по-немецки, характерным – совершенно кошмарным – почерком Луиджи. Сперва Сара обратилась к тому посланию, которое начиналось словами «Unsterblicher Geliebten». Оно не было датировано, хотя Сара различила слово
Сара прищурилась, пытаясь разобрать неряшливые бетховенские каракули, размашистые, с беспорядочной пунктуацией.
Бессмертная Возлюбленная…
Да, я должен еще раз поговорить о ней с вами, Л., поскольку ни с кем больше я не могу об этом говорить. Она… (здесь почерк становился неразборчивым)… много лиц. Представьте себе, сколь несчастно мое состояние – почти до безумия, – когда теперь я обращаюсь к ней и нахожу, увы, не возмещение – всегда слишком краткое! – того, что было мною УТЕРЯНО, но лишь вещи, которые я не… (опять неразборчиво). Только мое чрезвычайно плохое здоровье привело меня в ее объятия прошлой ночью, но все происходило так, будто я видел сон. Я не слышал, не видел того, что находилось предо мной. В моих ушах стоял ужаснейший шум, а затем зазвучала моя скрипичная ре-минорная соната – вы знаете ее, – которую играл, с вашего позволения, (вычеркнутая строчка) – нет, вы все равно мне не поверите. Вероятно, моя утеря слуха зашла дальше, чем проникает даже тайное знание ваших предков. Но что же означает новый дар от Возлюбленной? Или это проклятие? Я не понимаю. Кого мы можем спросить?
Воистину, она не… (неразборчиво)… женщина. Она демон, струящийся в моих венах. Ха-ха! Я не могу не рассмеяться, впрочем, когда вспоминаю время, проведенное нами в Н., и то, какой страх был в душе вашего слуги, когда мы выбрались из ее объятий, и… (неразборчиво). Я должен найти себе новую служанку и француза, который бы понимал толк в бульоне.
Значит, это вовсе не послание к Бессмертной Возлюбленной, подумала Сара. Это письмо о ней. О демоне, струящемся в его венах. О женщине, которую адресат письма (им, несомненно, был Седьмой князь), вероятно, делил с Бетховеном.
Сара обратилась ко второму листку бумаги. Записка оказалась набросана карандашом на обороте счета, который, наверное, поступил от переписчика.