В Гатчину пришел настоящий апрель, дороги еще не мыли из-за ночного похолодания, а пыли в городе осело преизрядно, и работы у дворника хватало. Но это, конечно, не снег таскать лопатой, да еще в таком-то возрасте.
Дворнику недавно исполнилось шестьдесят семь, но выглядел он на все восемьдесят. Такая уж выдалась жизнь.
Зато солнце впервые за полгода стало по-настоящему греть его старческие кости, слепить по утрам, вышибать слезу из глаз.
Дворник смолил папиросу, сидя на скамейке посреди аллеи, и смотрел по сторонам.
Он выжил не потому, что сделал правильный выбор. Он выжил потому, что сделал неправильный выбор, но очень хотел жить.
Утренний город понемногу просыпался. Прокатился бензовоз, за ним новенький синий «москвич». Из открытого окна у кого-то в радиоприемнике продолжала играть песня:
Дворника никто не любил. Особенно дети. Им запрещали общаться со стариком. Дети не знали почему. Говорили, что он плохой человек.
Он действительно был плохим человеком.
Соседи при встрече коротко здоровались и отводили взгляд.
Продавщица в гастрономе старалась посчитать сдачу максимально быстро.
Пару лет назад на двери его квартиры кто-то написал углем: «Сдохни». В милицию обращаться не стал.
В целом жизнь казалась сносной. Крыша над головой есть, еда есть, а главное — есть чем заняться. Зимой чистить улицы от снега, весной — от пыли, летом подметать мусор и окурки, осенью — опавшие листья.
Старик радовался, что у него здесь не осталось ни родственников, ни знакомых. Но одного из старых друзей он все же мечтал встретить.
Каждый день садился на эту лавочку и надеялся, что встретит этого человека.
Человек не приходил.
Дворник сидел на лавочке, докуривал папиросу и представлял, как через месяц страна будет отмечать 30 лет победы в Великой Отечественной войне.
Он не будет праздновать. Это не его победа.
Глава первая
Трое в подпоясанных ремнями шинелях, без оружия, в начищенных сапогах устало шагали по грязной наледи дороги. Во влажном весеннем воздухе пахло землей и прошлогодней травой.
— Скучно, — вполголоса сказал Иван Гуляев и повернулся к остальным, продолжая идти спиной вперед. Ободряюще им улыбнулся — до остановки еще долго, надо как-то разбавить уныние, да и негоже офицерам выглядеть печальными доходягами в глазах местных. — «Варяга» все помнят?