– Тебе уже приходилось… звонить? – охваченный сомнениями, спросил Гомер.
– Да, конечно, несколько раз! – ответил Телемах. – Но лучше ты сам набери номер.
– Ок. Может, нам пока выйти?
– Нет.
– Вот и хорошо. Остаемся здесь.
С бешено колотившимся сердцем Гомер набрал заветные #31# и скопировал телефон, указанный на плакате. Услышав первый гудок, он сразу же передал смартфон неуверенному Телемаху.
– Алло? Здрасьте, это я, Телемах.
До Нинон и Гомера долетело эхо криков четы Финк. В них звучало горестное облегчение.
– Да, у меня все хорошо, намного лучше, чем в Гренатье… Я не хочу, чтобы вы беспокоились… Нет, мне ничего не грозит… Нет, никто не делает мне ничего плохого… Все образуется… Жорж вернется… Да, скоро вернется… Наберитесь терпения и не тревожьтесь обо мне, все будет хорошо.
Он разъединился и отвел глаза. Дыхание стало прерывистым, он слишком переволновался.
– Как прошло? – наконец спросил он.
– Ты был идеален, – успокоила его Нинон.
– Железно! – подтвердил Гомер, не подумав, что и это выражение вызовет вопросы у Телемаха.
– Золото драгоценнее железа, – возразил тот.
– Тогда ты
– Ну вот, теперь вы хорошо поступили, – сказала Ни нон. – А сейчас нужно понять, что следует сделать, чтобы все действительно получилось…
Глава 40
Зато живущее совсем неподалеку отсюда семейство Руа находилось на расстоянии световых лет хоть от какого-то улучшения своего положения. Телегон превратил их жизнь в совершеннейший кошмар. Настоящий тиран, чья уверенность в себе могла сравниться разве что с его же непоседливостью, он заставлял замиравших от ужаса Жюльетту и Адриана Руа исполнять все свои прихоти. Битых два или три часа он жрал с жадностью людоеда, потом полез в ванну и под душ. Проявив самую страстную приверженность к мытью мылом и шампунями, а также к солям для ванн, он оставил за собой затопленное водой поле битвы, где плавали мокрые полотенца и пустые флаконы. Супруги Руа не могли ничего понять. Трясясь, они выбивались из сил, промокнув насквозь, подтирая за своим злополучным гостем и готовя ему еду, пока он хохотал во все горло, смотря по телевизору ситкомы и рекламные ролики.
В довершение всех бед Огюстен, отныне в образе свиньи, часы напролет истошно визжал, оттого что его копытца разъезжались на паркете, или скребся в застекленную дверь, требуя выпустить его по нужде. Доведенная до предела мать в конце концов положила в его пюре снотворную таблетку – это был единственный шанс хоть как-то передохнуть.
Когда прошло почти тридцать шесть часов, супругам Руа начало казаться, что у них вот-вот треснет хребет. – Скажи, чего ты хочешь! – в тысячный раз возопил Адриан.