Зловещий ветер обрушился на Азайю, когда тот подошел к трейлеру в хвосте конвоя святой: шестиколесной стальной коробке без окон. На герметичной двери в задней части красовалась резная серебряная спираль Каститаса. Со священным трепетом избранный коготь приложил руку к символу и закрыл глаза.

— Давно не виделись, брат, — пробормотал он. Изнутри раздался низкий стон — Цикатрикс ощутил присутствие родного брата. Второй сын святой был благословенным уродом, редким и почитаемым отклонением от формы Четырех парадигм. Такие вырожденцы обладали невероятной силой, но были слишком заметными, поэтому их прятали вдали от посторонних, в самых темных местах, до тех пор, пока их мощь не понадобится культу.

— Будет война? — спросил Азайя, когда Этелька присоединилась к нему.

— Возможно, — ответила святая, положив тонкую ладонь на стенку рядом с его трехпалой лапой. — Кредо серьезно прижало нас, и наша завеса истончилась. Без магуса, способного сплести ее заново, чужаки скоро обратятся на нас.

— Тогда мы раздавим их!

Тут же изнутри трейлера зарычал Цикатрикс, поддерживая гнев младшего брата.

— А затем Империум раздавит нас. — Этелька тряхнула головой. — Нет, пока ещё рано. Наш род еще слишком мал.

— Значит, ты проведешь нас по этой узкой тропе! — яростно произнес Азайя. — Как и всегда.

— Сын мой, я не магус, — в ее голос вплелась частичка горечи. — И я стара.

Этелька отступила от фургона и взглянула на бурлящее, затянутое сажей небо.

— Надвигается буря.

— И жестокая, — согласился Азайя, проследив за ее взглядом. Хотя у планеты было целых два солнца, на Искуплении практически не существовало разницы между ночью и днем. Бури — другое дело, именно они здесь приносили тьму и возвращали свет. — Было бы разумнее дать ей пройти.

— Кредо не станет ждать, — ответила святая.

— Они узнали о плетельщице? Но как?

— Я уже говорила тебе: сам этот мир — предатель. Они знают. — Этелька сплюнула, не заботясь о приличиях. — Нам нельзя терять время.