— Мы оба будем в Париже в следующем месяце. Оба. И посмотрим друг другу в глаза.

— Кто? Кто?!

— Робби Эмброуз и я.

Он достал из кармана что-то и положил себе на колени. Эллен внимательно оглядела странный предмет. Он больше всего напоминал сложенный носовой платок.

Видя ее недоумение, он разложил ткань у себя на коленях.

— Что это? — удивленно спросила она.

— Хачимаки. Японская головная повязка. Когда-то она принадлежала отцу Мичи. Он передал ее ей. А Шина отдал мне. Ее надевают только по особым случаям.

— Например?

— Например, когда уходят на войну.

Эллен отшатнулась от Деккера в ужасе. А он окатил ее спокойной, холодной улыбкой.

В его глазах она увидела смерть...

Он на секунду глянул в окно машины, потом свободно откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Эллен продолжала пораженно смотреть на него. Она еще чего-то ждала от него.

И дождалась.

— Человек до конца должен оставаться чему-то верным, — еле слышно проговорил Деккер.

Через минуту он уже спал.

Чарльз Ле Клер швырнул пачку газет на карточный столик и сел на железный складной стул. Он вздохнул и посмотрел вокруг себя, на простую, даже примитивную и убогую обстановку комнаты. Это был номер в одном манхэттенском отеле на западной стороне Шестьдесят Четвертой улицы. Федеральная оперативная группа использовала этот номер в качестве тайной явочной квартиры.

Ле Клер почесал рукой свое растущее брюшко, что, видимо, нужно было воспринимать, как жест удовлетворенности самим собой и самодовольства.

В менее радужном настроении находились те два агента ФБР, которые привели сюда Ле Клера на тайную встречу. Они стояли, прислонившись спинами к входной двери, морщились и с суеверным страхом размышляли о том, правду ли им сказали о природе гнусного запаха, распространившегося по всему холлу. А рассказали им о том, что гаитянская супружеская пара, живущая в соседней квартире, якобы целый месяц хранит там своего мертвого сына, не теряя надежды оживить его при помощи кабалистических заклинаний.

Судя по вони, стоявшей в холле, этот слух не был таким уж фантастическим.

Но никакой запах не мог сегодня испортить настроение Ле Клеру.