Все годы своего правления Карл внимательно следил за географическими открытиями, совершавшимися его именем. Он переписывался с конкистадорами Мексики, выставлял на обозрение трофеи, отсылаемые ими на родину, следил по картам за их походами. Еще он постоянно справлялся, как идут дела у первого из Габсбургов, осевшего в Новом Свете. Это был брат Петр Гентский (Fray Pedro de Gante), внебрачный сын Максимилиана, основавший в Мексике более сотни францисканских приходов и школ. Первого индейца сам Карл увидел в 1520 г. в Брюсселе — тот дрожал, и король приказал дать ему плащ. С тех пор Карл неизменно радел о коренном населении колоний, требуя, чтобы с туземцами обращались справедливо, не превращали их в рабочий скот и добрым примером приводили бы к истинной вере[113].
Интерес Карла к Новому Свету со всей определенностью не объяснялся богатствами, доставляемыми оттуда в Европу. «Люди из дальнего Каликута» составляли часть его всемирной империи, и потому, как он объяснял своему сыну Филиппу, ему должно о них заботиться «ради справедливости и во славу Божию». Но, несмотря на то что владения Карла простирались за океан и захватывали Дальний Восток, его всемирная монархия оставалась расколотой надвое религиозным размежеванием. Как бы ни пекся Карл о мире среди христиан, он больше не мог рассчитывать, что христианская вера у всех та же, что и у него. Аугсбургский мир закрепил разделение Священной Римской империи: на большей части ее территории правили князья, избравшие лютеранскую веру и обряды, а те, что сохранили приверженность католичеству, остались в меньшинстве[114].
В речи, произнесенной им при отречении от престола в Брюсселе, Карл слезно каялся перед собранием придворных. Он, мол, сделал все, что было в его силах, — и просил прощения за то, что не смог сделать больше. В тот самый момент, когда он это произносил, его обширные владения подвергались разделу. Брат Карла Фердинанд и не думал отказываться от притязаний на императорский трон в пользу сына Карла Филиппа. В 1531 г. Фердинанда избрали королем Священной Римской империи, и он имел все основания рассчитывать сменить Карла в роли императора. Поэтому он и сопротивлялся идее оставить Испанию и Священную Римскую империю под властью одного монарха, даже при условии предложенного Карлом царствования по очереди: сначала императорский престол занимает Филипп, становясь таким образом монархом и Священной Римской империи, и Испании, а затем его сменяет сын Фердинанда Максимилиан (будущий император Максимилиан II). Таким образом, ровно в тот момент, когда империя Габсбургов достигла своего максимального размера, она распалась надвое: испанской частью стал править сын Карла Филипп, а центральноевропейская осталась во власти брата Карла Фердинанда[115].
Тем не менее Карл достиг многого. Габсбурги продолжат сочинять династическую мифологию, воздвигать грандиозные мавзолеи и устраивать помпезные победные шествия по образцу римских триумфов, но теперь все это не будет пустыми упражнениями в саморекламе. Больше того, Габсбурги станут все серьезнее воспринимать ту роль, о которой Карл говорил на рейхстаге в Вормсе, — роль защитников истинной веры. Эта перемена произойдет не сразу, а в Центральной Европе поначалу будет ощущаться не так сильно, как в Испании. Там пыл Филиппа просто не знал пределов, тогда как Фердинанд и его наследники скорее переняли у Карла готовность к переговорам и сделкам — вплоть до согласия ставить под вопрос собственную приверженность католической вере. Впрочем, мало-помалу обе линии сравнялись в своем рвении, добавив к шифру AEIOU выдвинутую Карлом идею об обязанности династии Габсбургов верно служить католической церкви.
7
ВЕНГРИЯ, ЧЕХИЯ И ПРОТЕСТАНТСКАЯ УГРОЗА
Вечером 29 августа 1526 г. у города Мохач армия турок-османов меньше чем за два часа разбила венгерское войско. Половина венгерской знати пала в битве, как и семеро епископов и архиепископов, лично ведших в бой свои войска. Молодой Людовик, король Венгрии и Чехии, которого мы в последний раз видели ребенком на портрете Штригеля, погиб во время бегства. Ему было всего 20 лет. Смерть Людовика открыла перед Габсбургами возможность присоединить к своим владениям Чехию и Венгрию, потому что преемником павшего короля должен был стать мальчик, изображенный на портрете слева, — младший внук Максимилиана Фердинанд Австрийский (1503–1564). Для Габсбургов это обернется самым удачным примером «эффекта Фортинбраса». На руинах чешско-венгерской монархии Ягеллонов Фердинанд и его потомки выстроят конгломерат центральноевропейских территорий, который историки называют империей Габсбургов.
Людовик (Лайош) Ягеллон был связан с домом Габсбургов двойными узами. Его сестра Анна была женой Фердинанда, а сам он в 1522 г. женился на сестре Фердинанда Марии. Едва турки отступили из Венгрии, Мария тут же взяла управление королевством в свои руки и, поскольку погибший король не оставил прямых наследников, приложила все старания к тому, чтобы и венгерская, и чешская короны перешли к ее брату. К этому времени Фердинанд уже выступал наместником Карла V в Священной Римской империи, и Карл отдал ему в управление также и владения Габсбургов в Центральной Европе. Мальчик с картины Штригеля уже превратился в юношу взрывного нрава, любившего одеваться во все черное, как было модно в Испании, где он вырос. Из-за высоких скул, худого лица и длинных конечностей он напоминал паука.
Даже в наши дни многих историков вводят в заблуждение оправдания предшественников Фердинанда в Венгрии и Чехии. Чтобы получить иностранную военную и денежную помощь, и Людовик, и его отец Владислав II (1456–1516) убеждали зарубежных послов, что королевства Венгрия и Чехия по своей бедности не могут успешно противостоять растущему натиску турок-османов. Именно из дипломатических депеш о печальном финансовом положении этих стран историки по большей части и черпают сведения. В Чехии жалобы монархов на нужду имели под собой основание лишь в том смысле, что сейм неизменно отвергал запросы короля на введение новых налогов, однако при этом в руках монарха оставались существенные личные ресурсы в виде королевского права на доходы от горного дела, чеканки монет и торговых пошлин. Жалобы, касающиеся Венгрии, вообще были лживыми. Большая часть королевского дохода распределялась сразу же по поступлении без всяких записей в казенных ведомостях. При этом упомянутый доход все же можно оценить приблизительно в 600 000 золотых флоринов или дукатов в год, к чему следует добавить выданные под принуждением займы и различные нерегулярные поступления. Так, один епископ, уличенный в растрате казенных денег, заплатил, чтобы остаться на свободе, 400 000 флоринов[116].
Доходы Людовика от Венгрии не просто превосходили те, что получал со своих австрийских земель эрцгерцог Фердинанд; благодаря им у Венгрии была одна из самых современных и хорошо оснащенных армий во всей Европе. Если бы эта армия вторглась на Апеннинский полуостров, ее копейщики, аркебузиры, артиллеристы и смешанные кавалерийские соединения, действующие в бою по общему тактическому плану, несомненно, завоевали бы всю Италию. Но при Мохаче она встретила другого противника — турок-османов, не говоря уже о том, что армия в 25 000 человек, сколь бы хорошо вооружена и скоординирована ни была, редко одолевает врага, троекратно превосходящего ее числом. Советники султана Сулеймана даже при таком перевесе считали венгерское войско грозным противником, а венгерского короля включали в число «великих правителей неверных». По этой причине Сулейман привел в Венгрию «двойную рать» — как малоазиатскую, так и балканскую армию[117].
Словом, у Фердинанда были все причины бороться за чешскую и венгерскую корону — поскольку это были два относительно богатых королевства. Вместе с тем двойной брачный союз, заключенный между Габсбургами и домом чешского и венгерского монарха, не гарантировал беспроблемного перехода власти. Оба королевства имели влиятельное дворянство, которое на сословных съездах отстаивало свое право определять государственную политику и порядок престолонаследия. Чешский сейм был организован лучше, причем в него входили и представители почти 30 городов. К началу XVI в. он, собираясь три-четыре раза в год, до такой степени контролировал управление страной, что даже назначал основных королевских чиновников.
Но венгерское государственное собрание было страшнее. Хотя созывалось оно обычно раз в год, его ассамблеи бывали многолюдными, поскольку принимать участие в них имели право все дворяне королевства, а это означало, что туда съезжалось до 10 000 человек. Часто этот сословный съезд собирался на поле Ракош близ Пешта. На огороженном месте под открытым небом собрание бранило короля и его чиновников, сидевших перед толпой на помосте, пока снаружи несли караул вооруженные цыгане. Дворяне не просто являлись на съезд в полном боевом облачении; бывало, они ставили в поле колоду для обезглавливания или виселицу — с целью устрашения изменников. А обличать этих изменников никто не стеснялся. Неудивительно, что многие королевские чиновники бежали при первой же возможности. В этой наэлектризованной атмосфере король оглашал свои инициативы, а дворянство отвечало ему перечислением «обид». Затем предстояло примирить две позиции и на закрытых переговорах прийти к решению, которое устроит обе стороны. Зачастую компромисс так и не находился, и тогда государство замирало в шаткой неопределенности[118].
Гибель короля Людовика под Мохачем превратила оба королевства в легкую добычу. Более ценным трофеем Фердинанду казалась Чехия, и он поспешил заявить права на ее трон. В доказательство его прав и агенты Фердинанда, и вдовствующая королева подчеркивали, что он доводился родней погибшему королю. Чешские земли, однако, состояли из целого ряда областей. Кроме самой Чехии они включали Моравию, Силезию, а также Верхние и Нижние Лужицы. (Теперь Силезия по большей части принадлежит Польше, а Лужицы разделены между Польшей и Германией.) В каждой из них был свой сословный съезд и свои законы. Эти области в целом соглашались признать Фердинанда законным наследником, правда, косвенно, через его жену, сестру погибшего короля Людовика. Но самым влиятельным из сеймов был собственно чешский. А он считал, что монарха положено избирать и что только сам этот сейм может решить, кому именно вручить корону.
А претендентов на чешский трон кроме Фердинанда обнаружилось еще не меньше девяти: несколько германских князей, несколько честолюбивых представителей чешской знати и французский король Франциск I. Неудачная попытка избраться в императоры семь лет назад явно не умерила его амбиций. Комиссия чешского сейма оценила достоинства каждого из кандидатов и остановились на Фердинанде, сочтя, что лишь у него достанет ресурсов, чтобы защитить королевство от турок, если те решат двинуться из Венгрии дальше на север. Сыграло свою роль и обещание Фердинанда выплатить все, что его предшественники Ягеллоны задолжали отдельным местным аристократам. Тем не менее, чтобы быть избранным, Фердинанду пришлось пойти на уступки, в том числе признать выборность монарха, подтвердить вольности чешского дворянства и религиозные свободы местных утраквистов.
Утраквисты были последователями пражского проповедника Яна Гуса, в 1415 г. обвиненного в ереси и сожженного на костре. Они составляли самую многочисленную из конфессий Чехии. Утраквисты (или чашники) служили обедню «под обоими видами» (по-латыни sub utraque specie, откуда их название). Это означало, что они причащали верующих не только хлебом, но и вином, в то время как у католиков вином причащалось в основном только духовенство. Особенное негодование противников утраквизма вызвало то, что они причащают вином маленьких детей. Кроме того, у чашников была своя церковная иерархия, на вершине которой находилась консистория администраторов, занявшая место пражского католического архиепископа. Утраквисты оспаривали власть папы, хотя соглашались, что он «теологически необходим», и их священники все равно должны были рукополагаться католическими епископами. В 1433 г. Базельский церковный собор разрешил учение чашников, однако после этого их объявил еретиками папа римский. Признавая права утраквистской церкви в Чехии, Фердинанд таким образом потворствовал ереси[119].
В начале 1527 г. в пражском соборе Святого Вита епископ Оломоуцкий (пражская кафедра на тот момент пустовала) помазал Фердинанда на царствование. Во время коронации Фердинанд поклялся не только поддерживать католическую веру, но и защищать утраквистов. Соблюдая эту клятву, Фердинанд никогда не пытался ущемлять чашников, но напротив, пусть и неохотно, защищал их еретическое учение и обряды, в том числе почитание чешского мученика Яна Гуса. Габсбургский монарх вынужденно оказался тут в довольно необычном положении[120].
В Венгрии престолонаследие не знало строгих правил; нового монарха определяло и право рождения, и выбор собрания, а точный баланс этих сил зависел от текущей политической ситуации. Через три месяца после гибели Людовика собрание избрало в его преемники Яноша Запойяи. Запойяи был
Фердинанд, притязавший на Венгрию на том основании, что он был связан с домом погибшего короля брачными узами, вступил в страну, раздавая титулы и милости, и вынудил Яноша Запойяи бежать на восток. Снова, как и положено, было созвано государственное собрание, и королем был избран Фердинанд. Лишь месяц прошел после коронации Запойяи, а на трон уже взошел другой: в том же королевском городе тот же епископ возложил на его голову ту же священную корону. Тем временем са́бор королевства Хорватия (сегодня это Северная Далмация на Адриатическом побережье), с XII в. присоединенного к Венгрии, тоже провозгласил королем Фердинанда. Хорватская знать не выставила ему никаких условий, признав его наследственное право на хорватский трон и полностью подтвердив права его потомков. Покорившись Фердинанду столь безропотно, хорваты навсегда лишили себя возможности выбирать короля и впредь принимали всех, кого сажали на престол Габсбурги[122].
При двух соперничавших королях, каждый из которых был законно увенчан короной Святого Стефана, Венгрию охватила гражданская война. Фердинанд располагал более сильной армией, и поэтому Запойяи вынужденно пошел на союз с турками, став в 1529 г. вассалом султана. Договор скрепили на поле недавней битвы при Мохаче среди руин и непогребенных костей. Султан, поспешив на помощь Запойяи, вторгся в земли Фердинанда и в том же году осадил Вену. Началась война трех сил: на одной стороне непрочный союз Запойяи и османов, на другой — Фердинанд. Попытка изменить султану, тайно договорившись с Фердинандом, и последовавшая затем смерть Запойяи (1540) привели к тому, что на следующий год султан оккупировал центральную часть Венгерского королевства, разместив там свою армию. В знак того, что они пришли навсегда, турки привезли и поставили в венгерских храмах гробы своих самых почитаемых дервишей.