– Как в дурной пьесе…
– А мне наплевать.
– Да что ж вы, – Гайли очнулась и выскочила вперед, – что ж вы меня делите?! Стойте! Алесь! Вы… в самом деле использовали меня? И про Гивойтоса? И про щепку из гроба – правда? А Игнась Лисовский…
"
Желваки заходили на лице Генриха:
– Игнат тебя продал. Сообщил про документы. Пытки ты выдержала. А потом смогла кинуться в окно, и тебя застрелили в спину. А документов так и не нашли. Хотя весь дом переискали. А я… так и не успел тебя спасти. Панна Северина Маржецкая, перед Христом и Узором клянусь, то правда.
Звезды вспыхнули у него на лбу. Алесь стоял, точно каменный.
– Не надо с ним драться из-за меня, – попросила Гайли.
– То не панне решать.
Она по привычке дернула и – сломала оплетку ружанца, как сухую ветку. Посыпались в осоку волчьи глаза.
– Тварь! – Алесь пополз на коленях, пробуя собрать раскатившиеся камни.
– Это правда?… Использовал. Когда виной меня скручивал. А я не предавала, – Гайли засмеялась. Айзенвальд поддержал ее под локоть.
– Змеюка, – выплюнул Ведрич.
Гайли повернулась к Алесю, глаза сверкнули:
– Ты… Гивойтоса за что?
– Я защищался.
– Ожерельем моим – в спину. И с Антей меня подставил, чтобы сознания лишилась, чтобы веревки вить, патриот… Он двубоя не стоит.
– Он тебе наврал!! – с колен заорал Алесь. – Не трогай корону, сдохнешь!…
– Пожалуйста, Генрих…
Айзенвальд вынул из-за пазухи вторую корону и неловко надел Гайли на растрепанную рыжую голову.