– А скажи-ка мне вот еще. Откуда ты вообще взялся?
Симарьгл смущенно засопел.
– Ну… я…
Она подергала отвисающую складку атласной на ощупь кожи.
– Лежал я… у двери…
– У какой двери?
– Дворцовой, конечно. Я там изныл совсем. Особенно под конец. Только раз последний хозяин с парнем каким-то ругался. А потом вообще никого не было. А потом пришел… – Симарьгл запнулся, и Гайли поторопила:
– Ну, кто пришел?
–
Гайли за брыли подтянула к глазам виноватую морду:
– Ну и?
– Ну и… – Симарьгл надулся. Ему вовсе не хотелось признаваться, что
– Ладно, – не стала его мучить чуткая Гайли. – Ты мне потом все расскажешь, и про хозяина, и про этого
Волоча Симарьгла за шкирку, она вышла на низкое просторное крыльцо и зажмурилась – столько тут было света. Симарьгл трясся, опустившись на полусогнутые лапы, почти отирая пузом половицы. Хвост нервно метался, стукал по шершавым бокам. Площадь неожиданно замолчала, до ворон. Сделалось слышно даже, как скребут одна о другую березовые ветви да ветер поколачивает листом жести на костельной крыше.
– Можете больше не бояться, люди.
– Господи! Приручила!
– Как Данила львов…
Напряженная тишина взорвалась криками. Полетели шапки, кто-то зарыдал, кто-то выстрелил в воздух. Гайли упала на Симарьгла всем весом, обнимая за шею, чтобы со страху не наделал бед. К счастью, Пилип и Андрей, как верные апостолы, пришли на помощь, бранью и тычками навели тишину. Гайли, не выпуская Симарьгловой шкирки, тяжело дыша, поднялась с колен.
– Тьфу на вас, – с нижней ступеньки пробасил Андрей. – Послушайте, что матухна скажет.
Гайли заморгала.