Таращиться сквозь темноту не пришлось. Владимир прихватил с собой два мощных фонарика, один из которых, к удивлению последнего, протянул Виталию. В свете двух широких лучей картина становилась более-менее понятной. Священник и его группа встали в плотный полукруг, примыкающий к казарме, в которой находилась тройка выживших. Вокруг них находилась превосходящая в два, а может и в три раза группа желтолицых, одетых в форменную одежду нового образца, принятую не так давно, когда служил Виталий, рисунок камуфляжа был совсем другой. Данная группа, состоящая преимущественно из когда-то бывших военных, окружив священника с его командой, загнала их к торцу здания казармы. Затем не спеша, планомерно и методично закидывала прижавшихся к стене камнями, кусками кирпича и другого хлама, зажимая врага ещё сильнее. Иногда им удавалось вырвать из плотного полукольца одного из бедолаг, которого тут же забивали и разрывали на части.

Поняв, что если он не предпримет никаких действий, то до утра группа желтолицых, что притащила его в эту воинскую часть, не дотянет. Её, словно косяк сельди, собравшийся в плотный шар под поверхностью воды, потихоньку и планомерно уничтожала стая хищников, и батюшка ничего не мог с этим поделать несмотря на то, что он интенсивно размахивал железным ломом. Многие противники падали от тяжёлых ударов металла, но это не шло ни в какое сравнение, как таяли на глазах желтолицые в гражданской одежде, прижавшиеся к казарме. Они, словно упомянутая сельдь, подвергались быстрым и точными атакам более многочисленной стаи, противостоять которой они были не в состоянии.

Виталий вскинул автомат, передёрнул затвор, перевёл флажок на одиночную стрельбу, подсвечивая себе фонариком, принялся отстреливать напавших, бывших военных, стараясь прицеливаться тщательней, чтобы увеличить эффективность стрельбы.

Не успев, как следует войти в боевой раж, у Виталия уже через минуту кончились патроны. Двое солдат, расположившись с двухсторон от него, сначала наблюдали за ним, затем присоединились к отстрелу бывших своих сослуживцев. Вовчик, увидев, как старый дядька мечется в поисках патронов, исчез со своим фонариком на несколько секунд, затем появился с охапкой сумок, неся их за ремешки, это были подсумки для магазинов к автомату советского образца, из кармашков которых торчали разные по цвету магазины. Небрежно кинув подсумки с забитыми патронами магазинами к бортику крыши, приступил к дальнейшему отстрелу нападающих. Виталий воспринял это как жест доброй воли, и магазины из сумок можнобрать, самостоятельно не спрашивая разрешения, поэтому схватил одну из них и подтянул к себе, быстро перезарядился, бросив пустой магазин под ноги, продолжил стрельбу.

Несмотря на то, что грохот от стрельбы из автоматов стоял знатный, такой, что уши заложило, а на землю, асфальт падали, сражённые пулей с завидным постоянством, напавшая толпа из когда-то военных не торопилась отступать. Более того, она изменила тактику и перестала стоять истуканами, а принялась быстро и ловко передвигаться, что затрудняло прицельную стрельбу, результат попаданий в цель снизился в разы.

Виталий, пытаясь поймать в прицел очередного сумасшедшего бойца, скрывшегося за ветками дерева, вдруг осветил лучом фонарика что-то непонятное, бесформенное. Сразу потеряв желание убить слишком шустрого желтолицего, он направил свет фонаря на то место, где увидел что-то странное, но не успел разглядеть, что именно. На старом месте оказался асфальт, через луч фонаря мелькали быстрые тени военных, но вот то, что он мельком увидел, отсутствовало. Пытаясь найти заинтересовавший Виталия силуэт, он водил лучом фонаря из стороны в сторону, напрочь позабыв об охоте на мечущихся военных.

Осветив более дальний участок от казармы, он опять увидел заинтересовавший его странными очертаниями непонятный силуэт. Это был человеческий силуэт, но только на него попал луч фонаря, он мгновенно метнулся в сторону, исчезнув в темноте. Виталий успел разглядеть космы длинных волос, длинную развевающуюся при движении одежду, белого цвета, заляпанную пятнами крови. Приведением оказалась, судя по внешнему виду, женщина небольшого роста, одетая то ли в платье, то ли в длинную рубашку. Пытаясь разглядеть это сильно контрастирующее с военными в форменном обмундировании чудо, Виталий повёл луч фонаря вслед пытающейся уйти от освещения женщине.

- Держи Гальку! – раздался рядом радостный крик Лёхи. - Свети на неё!

Виталий понял, что женский силуэт, пойманный им светом фонаря, и есть та самая Галька, про которую столько разговоров. Позабыв про автомат, он теперь целенаправленно принялся высвечивать силуэт привидения в темноте. Хоть это с трудом удавалось, Галька оказалась очень шустрой дамой, резко меняющей траекторию своего движения, постоянно ускользающей в спасительную темноту. Виталий понял, что двое солдат перестали стрелять по толпе снизу, полностью переключившись на охоту за убегающей женщиной. Выстрелы с двух сторон стали реже, но происходили лишь тогда, когда в свет луча попадал силуэт женского привидения.

— Вот сука, щас уйдёт! – послышался злой голос Вовчика.

Приноровившись, предугадав в какую сторону сейчас метнётся Галька, Виталий повёл её лучом, в котором приведение бежало к спасительной казарме, стоящей по соседству, спрятавшись за стенами которой она бы оказалась в безопасности. С двух сторон застрекотали автоматы, перешедшие в практически автоматический режим, настолько быстро пальцы солдат нажимали на спусковые крючки.

Галька споткнулась и покатилась по асфальту дороги. Виталий. стараясь не терять её из виду, замедлил движения луча света, наблюдая, как бесформенное привидение в длинной белой одежде пытается встать, но пули из двух автоматов накрыли её. Два солдатика стреляли грамотно, не оставляя ей ни единого шанса, очереди прошли перекрёстно, накрывая все возможные места её отступления. Естественно, пули из двух очередей на целых два магазина не все достигли долгожданных целей, многие из них ушли в пустоту, в асфальт, в землю. Но тех, что попали в маленькое тельце женщины, было достаточно, чтобы практически порвать, лежащее на дороге тело. Это было видно по тому, как неправильно сложились конечности при падении женщины на асфальт.

Как только Галька осталась лежать в свете фонаря поломанной куклой, солдаты громко и радостно завопили, совершенно не опасаясь огромной толпы нехватчиков у стен казармы. Сумасшедшие, что напали на группу священника, вдруг замерли, затем задёргались, словно собираясь упасть в эпилептический припадок и совершенно бесконтрольно, потеряв свою сплочённость, побежали к стенам казармы, сверху которой радостно кричали и смеялись люди.

Галька, что руководила нападением на группу священника, была мертва. Её одежда превратилась в кровавое месиво. В этом красном изломанном комке плоти и ткани, сложно было опознать человека. Батюшка со своей свитой продолжали стоять плотным полукольцом, прижавшись к стене, торца казармы.

Немного поликовав, пригласив к казарме своей стрельбой и криками всех сумасшедших в округе, солдаты и Виталий опять спустились вниз, подальше от безразличных сотен глаз, жадно на них смотрящих снизу вверх. Потеряв предводителя в виде загадочной Гальки, военные опять превратились в тупых и разрозненных желтолицых, нехватчиков, зомби. Поэтому защищать группу священника было не от кого, их миссия была выполнена. Несмотря на многочисленный топот ног вокруг казармы, Виталий уснул почти мгновенно, оставив солдат праздновать победу в одиночестве. Наверное, эта Галька - аналог его батюшки, из-за своих способностей контролировать большие группы желтолицых, в последнее время сильно подпортила нервы служивым.

Ему снился странный сон. Он стоял возле кухонного стола в доме его отца на отшибе, стол был покрыт прозрачной плёнкой, чтобы не испачкать поверхность. С полиэтилена на пол вяло капала почти застывшая чёрная кровь. На столе лежали два практически полностью разделанных труппа, от которых остались одни лишь кости, покрытые остатками мяса и сухожилиями. Но их головы, начиная от ключиц, были целыми, не тронутыми,и, к своему ужасу, Виталий узнал лица этих двух людей. Молодые лица совершенно не изменились, у Вовчика даже сохранился румянец на щеках, Леха всё так же хмурил брови. Но не это вызвало в нём ужас или страх, он давно уже привык видеть каменные, мёртвые лица, как раз это в нём не вызывало никаких отрицательных эмоций, кроме бесконечного удовлетворения и спокойного насыщения. Виталия испугало то, что лица солдат вопреки всему были живыми, они шевелили губами, пытаясь что-то сказатьему, а в их глазах читалась мольба, страх и обречённость.

В руках у Виталия был его любимый для разделки мяса кухонный нож, покрытый сгустками крови, сам он был одет в непромокаемый фартук, на котором имелись весьма обширные кровавые потёки. Отведя глаза от обречённых и почему-то до сих пор живых жертв, он столкнулся глазами со своей мамой, которая стояла напротив него с другого конца стола. Её взгляд был укоризненным, она явно была чем-то недовольна.

- Мама?! – не веря своим глазам, удивлённо вскрикнул Виталий.

До него только стало доходить, что она здесь, в доме, где она не была ни разу, стоит напротив, а следовательно, видит, что он натворил. Видит трупы, верней скелеты людей. Естественно, она понимает, что он убил этих мальчишек, разделал их и собирается их съесть. Сердце кольнуло острой болью, он растерялся, не зная, что сказать в своё оправдание.

- Истинно! Истинно! Говорю вам: если не будете есть Плоти Сына человеческого и Пить Крови Его, то не будете иметь в себе Жизни. Аминь. Аминь. – раздался хриплый, но узнаваемый голос его мамы.