Осветив полки, с банками, Виталий дошёл до ниши, где лежал лёд, а на нём вырезки мяса в вакуумных упаковках, он схватил несколько первых попавшихся сверху, стараясь выбрать не замёрзшие, а просто охлаждённые куски и, не спеша, поднялся наверх. Батюшка продолжал стоять на месте возле печки. Не решаясь подойти близко к человеку в рясе, Виталий положил несколько кусков мяса на край печки и отошёл в сторону.

Мужчина, взяв один из пакетов, понюхал его и мгновенно вцепился зубами в целлофан, разорвав его. По дому сразу распространился запах свежего мяса. Поедая мясо прямо вместе с упаковкой, батюшка не обращал внимания, что кровь из пакета пропитала его широкую и пышную бороду, капая с неё на пол. Виталий, опасаясь пошевелиться, стоял в стороне, наблюдая за всем этим.

Неожиданно в проёме открытой двери в дом появился другой мужчина. Он был такой же крупный, как и православный батюшка, но одет в простую светскую одежду, которая теперь была изрядно испачкана. Вслед за ним последовала женщина непонятного возраста. Увидев Виталия, они немедля направились в его сторону.

«Ну вот и всё» мелькнула мысль в голове, как неожиданно батюшка в рясе, оторвавшись от своей трапезы, не выпуская толстую книгу из руки, прямо этой книгой, наотмашь, ударил мужчину в голову. От чего тот отлетел назад к двери, снеся своим телом бегущую за ним женщину. Священник развернулся в сторону упавшей на деревянный пол парочке, при этом повернулся к Виталию спиной.

Сбитый на пол мужчина не сдался, подскочив на ноги, он бросился на батюшку, занеся над головой руки для удара, но тут же оказался опять на полу, снова получив крепкой книгой в область лица. Виталий, сообразив, что сумасшедшим пока не до него, собрав все свои немногочисленные силы, бросился к дивану, благо до него было пару шагов, и схватил кобуру с пистолетом. Он знал, что в оружии полная обойма, остальные патроны имелись россыпью в кармане куртки. Достать пистолет из кожаного изделия, передёрнуть затвор, оказалось почти секундным делом.

Направив оружие на дерущихся у порога сумасшедших, Виталий замялся. К тому времени в драку вступила женщина, вдвоём с мужчиной они потеснили батюшку, стараясь нападать на него с разных сторон одновременно. По сути, надо было расстрелять всех троих, а затем закрыть дверь на засов, но что-то его останавливало сделать это. Где-то внутри он чувствовал, что, убив этих троих, особенно батюшку, это не спасёт его, более того усугубит и без того шаткое положение. Только тогда, когда женщина бросилась в ноги мужчине в рясе, схватив их в объятья, а её напарник ударом ноги опрокинул батюшку на пол, после чего они вдвоём принялись избивать лежащего на полу, решение пришло мгновенно.

Практически в упор Виталий произвёл два выстрела в головы женщине и мужчине. Увидев, как они мгновенно завалились на пол, отошёл назад к кухонному столу, держа пистолет двумя руками, готовым применить его и дальше в случае необходимости.

Батюшка неторопливо поднялся на ноги, осмотрел убитых на полу, из-под которых изрядно набежала кровь. Постоял какое-то время над трупами, после чего, совершенно не напрягаясь, как будто они весили не больше крупной кошки, выкинул трупы на улицу. Используя только одну свободную руку, так как черная книга продолжала находиться в его левой руке. Её он использовал в драке как ударный инструмент, причём выходило это у него очень эффективно. За окном забегали силуэты людей, послышался треск рвущейся одежды, ломающихся костей, чавкающие звуки десятков челюстей.

Виталий нерешительно держал священника под прицелом пистолета. Батюшка опять подошёл к печке и продолжил свою трапезу, поедая охлаждённое мясо прямо с целлофаном. Виталий, прижимаясь к стене, затем к дивану, осторожно дошел до входной двери, которую незамедлительно закрыл, задвинув засов для надёжности. В закрытую дверь ударили, но не сильно, без энтузиазма. Вернувшись обратно к столу, продолжая держать человека в рясе под прицелом, Виталий задумался, что делать дальше.

Батюшка, угощавшийся мясом, был не простым съехавшим с катушек. То, что он заступился за Виталия, а выглядело это именно так, говорило, что между ними налажен хоть какой-то контакт, который необходимо было развивать. Человек, стоящий напротив него, наверняка является лидером той толпы сумасшедших, что сейчас мельтешит за окном, не решаясь проникнуть в дом через окна. То, что они были на это способны, Виталий не сомневался, видел, как они нападают на автомобиль, а там стёкла куда покрепче. Но человек в рясе каким-то образом останавливает всю эту толпу, а значит, имеет непререкаемый авторитет среди них.

- Я, Виталий! – представился он, прижав раскрытую ладонь к своей груди, затем, резко опомнившись, опустил ствол пистолета в пол.

Мужчина, продолжая жевать, посмотрел на хозяина дома - наверняка среагировал на его голос. Его взгляд поражал Виталия, он словно смотрел сквозь него, совершенно не фокусируясь на его лице. Затем неожиданно прекратив шевелить бородой, пережёвывая пищу, резко выпрямил руку в его сторону, в которой находилась чёрная книга. Толстая, увесистая книга, пролетев пару метров, в считанные доли секунд, ударилась в ладонь, прижатую к груди Виталия, выбив из его лёгких воздух, заставив сделать пару шагов назад, после чего упала на пол. Удар был настолько сильным и неожиданным, что палец на спусковом крючке непроизвольно сократился, произведя выстрел из пистолета в пол. Это очень сильно напугало Виталия, казалось, звук выстрела в закрытом помещении спровоцирует священника к нападению на него. Но всё обошлось, батюшка, как ни в чём не бывало продолжил грызть целлофан, в котором осталась лишь красноватая жидкость.

Если бы батюшка накинулся на него вслед брошенной им книги, то Виталий, наверное, не раздумывая, пристрелил бы его. Но мужчина в рясе остался на месте, схватив теперь уже двумя руками очередной кусок мяса, лежащий на краю печки. Переведя дух от неожиданной выходки священника, Виталий нагнулся, стараясь не делать резких движений и не отводя глаз от сурового священника, поднял с дощатого пола чёрную книгу. Её странницы были испачканы кровавыми разводами, это он сразу ощутил, только прикоснувшись к ней. Резко опустив глаза и только лишь мельком взглянув на книгу, Виталий тут же узнал данный труд многих веков, в его руках лежала библия, а именно «Старый Завет».

Он хорошо знал эту книгу. В детстве ему частенько приходилось читать набожной маме, выдержки из неё, а став постарше, ему пришлось ознакомиться с данным трудом полностью. Всё это ради мамы, а если быть точнее по её прихоти, для неё каждодневное чтение библии Виталием являлось частью воспитательного процесса своего единственного сына. Только намного позже он понял, что его мама, неуверенная в себе женщина, таким образом пыталась самоутвердиться, пытаясь сделать из своего мальчика, истинного христианина, с кротким характером, послушного, имеющего будущее, но только лишь в загробной жизни. И она ведь действительно считала, что таким образом спасает сына.

«Ну, что мама, спасла?» - мысленно обратился Виталий к своей маме, которая, наверное, находилась в своей квартире, посреди сошедшего с ума города, верить в то, что она могла стать одной из желтолицых тварей ему не хотелось.

После того, что он делал, а именно убивал людей, ел их тела, его вряд ли ждёт рай, если таковой вообще существует. Личность Виталия представляла собой двойственную натуру. Первая действительно, как и хотела его мама была набожной, тонкой натурой, которая верила священному писанию беспрекословно, частенько обращаясь к богу, несмотря на совершённые им грехи. Вторая половина, являясь атеистом, была подвержена всем грехам человечества, что полностью противоречили первой личности. Самым страшным вожделением второй личности было человеческое мясо, добывая которое приходилось совершать смертный грех. Но Виталий не считал себя маньяком, так как убивал свои жертвы не потому, что желал их мучений, наслаждения страхом беззащитной жертвы или из-за его полового влечения. Эти убийства были лишь следствием желания добыть, как ему казалось, жизненно необходимый продукт в виде человеческого мяса. Ведь он действительно испытывал физический дискомфорт, слабость, ломоту в мышцах, непреодолимую жажду, если лишался возможности хотя бы раз в день съесть пускай и небольшой, но кусочек человечины. Эта жажда была настолько сильной, что терпеть эти мучения было выше его сил. Он не испытывал удовольствия от самого процесса убийства, лишь разделка острым ножом трупа, приносила наслаждение. Только поэтому он старался убить быстро, чтобы жертва не успела начать умолять его о пощаде, так как сомневался, что сможет с этим справиться, и первая милосердная, глубоко верующая личность в этот момент не возьмёт над ним верх.

Закрыв толстую книгу и открыв её толстую, переплетённую хорошо выделанной кожей обложку, Виталий заметил на форзаце надпись, сделанную простой шариковой ручкой. Самого написанного было сложно разобрать, так как кто-то сильно перепачкал её кровью, которая уже впиталась в бумагу и высохла. Снизу данной надписи, была подпись и расшифровка, заключённая в скобки. Расшифровка гласила «Архимандрит Евстафий».

Насколько Виталий помнил, архимандрит - шишка знатная в православной церкви. Он всего лишь раз видел столь высокий чин, будучи паломником вместе со своей мамой, коих у них с мамой в его детстве и юношестве было немало. В девяностых годах это было популярным событием. Одеяние стоящего перед ним священника не соответствовало такому чину, а значит, эта книга была подарена ему этим самым Евстафием, который, наверное, пользовался авторитетом у человека, стоящего возле печки и поедающего сырое мясо вместе с пакетом, в котором последнее лежало. Не спроста же этот мужчина в рясе, даже сойдя с ума не выпускал книгу из рук, дорожил ею долгое время, судя по потёртостям на кожаной обложке.

Виталий помнил, что архимандрит, передвигаясь вдоль преклонённых людей, был одет в чёрную монашескую одежду. Но она сильно отличалась от повседневной одежды православных монахов, так как была украшена золотыми полосками, золотыми звёздами, вышитыми на скромном на вид одеянии. А ещё у того архимандрита был в руках позолоченный посох, который выглядел массивным и тяжёлым.

В голове мелькнула шальная мысль, поэтому Виталий огляделся вокруг. В углу печки с его стороны, висели на гвоздиках, стояли прислонённые к стенке, железные совки для уборки пепла из топки и поддувала, несколько видов кочерёг, а также лопата для уборки снега, лом с приваренным топорищем, чтобы легче было отбивать лёд на крыльце. Вот именно этот лом он осторожно, стараясь не делать резких движений, взял в руки. Удерживая его, словно посох, в руке, прижав ладонь с библией к груди, заново представился.