– Знаю, – ответил мальчик. – Я видел ваши работы.

Эта прямолинейность застала меня врасплох, и я замахала рукой, будто пытаясь стереть само упоминание о прошлом.

– Эй, мы же так хорошо беседовали.

Мальчик уставился в пол.

– Я сказал это только потому… – Он осекся, сглотнул. И с новым приливом смелости выпалил: – Я не виноват, что знаю, кто вы. Ваши картины висят в Тейте…

– Давай не будем об этом.

– Одну я даже копировал. Мы были там на экскурсии, и учительница велела купить открытку.

– Ну хватит. Ты только хуже делаешь. Пожалуйста, сменим тему.

Я хмуро уткнулась в кружку. Не знаю, чего я боялась сильнее – признания за то, кто я есть, или жалости из-за того, кем так и не стала.

– Слишком крепко вышло. Горчит же, правда? Не надо было так крутить чайник. – Я выплеснула свой чай в раковину. Застыла к мальчику спиной. – Знаешь, мне, наверное, пора за работу. Если тебе уже лучше, не мог бы ты пойти к себе?

Я услышала, как он поставил кружку и поднялся.

– Я вовсе не хотел вас обидеть. Простите. – Когда я обернулась, он уже был у двери. – Мне ужасно неловко, вы ведь были ко мне так добры…

Он спустил одеяло с плеча и заткнул за пояс.

– Ничего страшного.

– Не обижайтесь. Я не лажу с людьми, я же вам говорил.

– Мне просто нужно поработать.

– Ладно, понял. – Дверь была залеплена клейкой лентой и не поддалась, когда мальчик попытался ее открыть. Он прищурился и обвел ее взглядом. – Откуда у вас столько клейкой ленты? Из подсобки? А она прочная. Мне бы такая пригодилась.

Материалов у меня было в избытке, и я разрешила ему взять рулон, лежавший на столе. Чтобы сделать ему приятное и избавиться от чувства вины.

– Вы просто спасительница, – сказал он, вращая рулон на пальце. – Подойдет идеально. – Он двинулся к двери. – Как мне?..

– Просто дерни.