– Правда? (Дрова в печи задымились.) Наверное, это из-за сырости. Я скажу Ардаку, чтобы посмотрел.

– Вообще-то пахнет не так уж плохо. Я перемазывался кое в чем и похуже. – Он оглянулся на месиво на полу чулана. – Но мне правда стыдно, что я развел такой бардак. И за… Ну вы поняли. – Он откашлялся. – Спасибо за одеяло.

– А одежда твоя тоже где-то тут?

– Вероятно.

– Ладно, если найду, отдам.

Мальчик ничего не ответил. Подошел к печке. Руки, в гусиной коже, скрещены на груди.

– Мы с Мак встретили тебя на лестнице у столовой. Поначалу ты нас вроде бы слышал, а потом взял и убежал. Ты все просил помочь тебе выбраться.

– Извините.

– Да ничего страшного, но… Выбраться откуда?

Мальчик медленно опустился на колени.

– Иногда я застреваю у себя в голове. – Его нижняя губа отвисла, словно под тяжестью этих слов. Он поднес ладони к печке и уставился на меня снизу вверх. – Не знаю, как вам объяснить. Вы когда-нибудь бывали в огромных американских отелях? Вроде “Нью-Йорк Хилтон”. Тысячи запертых дверей, и все одинаковые, лестницы и лабиринты коридоров, лифты, которые ездят вверх и вниз, вверх и… Уф! Даже представить страшно. Папа брал меня с собой в такие вот места. Как их вообще строят? – Он сделал круглые глаза. – Теперь представьте такой отель, только пустой. Все лифты сломаны, чинить их некому, и непонятно, какая лестница куда ведет. Вот что обычно творится у меня в голове.

– Мак думает, что ты под наркотиками, – сказала я. – И, если честно, я ее не виню.

Он усмехнулся, но ничего не ответил.

– Пожалуйста, скажи, что это не так.

– Ну не знаю. – Пальцами он разделил волосы на пробор. – Похоже было, что мне весело?

– Нет.

– Вот видите. Кто станет принимать наркотики, от которых одни страдания? – Он уселся по-турецки и стал растирать стопы. – Я с детства хожу во сне, честно. Когда мне было восемь или девять, я частенько просыпался в соседском подвале. Мог доехать на велике аж до Хэмпстеда. А один раз забрался в мусорный контейнер, меня там чуть не придавило старыми плинтусами. А сколько шкафов и чуланов я перевидал…

– И ты всегда голый?

– Только с недавних пор, – усмехнулся он. – Спасибо, что больше не мочусь. – Окинув комнату взглядом, он заметил плиту с курантом и заготовленные квадратики холста. – Вы собирались работать, да? Извините. Я тогда пойду.

– Хватит извиняться.