Руки его дрожали, красные слезящиеся глаза с трудом фокусировались на предметах и лицах, а лицо было бледным и потным. Разумеется, договориться не получилось. Не получилось даже толком представиться. Когда взгляд асальтена таки смог сосредоточиться на небольшом диване в его кабинете, он, словно загипнотизированный, побрел к нему на нетвёрдых ногах, а затем завалился прямо поверх отброшенного на спинку халата и уснул.

— Сильнейшее магическое истощение, — поцокал языком Сарлем, и мы спустились в аптеку, чтобы попробовать договориться о поставках с ними. Это неожиданно легко получилось, причём приличный запас необходимого мы смогли купить сразу, дополнительно договорившись о ещё одной поставке в конце этой недели. Я до сих пор не могла привыкнуть к тому, что неделя — это двенадцать дней, но если подумать, то этот мир не особо уж отличается от нашего. По крайней мере бордовые растения съедобны, а местные непривычные микробы ещё не свели меня в могилу.

В клинику вернулись нагруженные и довольные, чтобы обнаружить, что часть заказанного действительно уже привезли. Я внимательно осмотрела своих лекарей, но никто не демонстрировал такую степень истощения, как асальтен Греббус.

К моему огромному сожалению, Ринар ночевать не пришёл. Ночь прошла тихо, а утром удалось немного посплетничать с девочками в столовой. Итан сказал Тамиле, что сегодня будут изымать детей из семей, где уход недостаточен.

К счастью, большинство помещений на третьем этаже уже были готовы для переселения, я кинула все силы добровольцев-магов и вернувшихся переболевших слуг на организацию дополнительных больничных коек. Получилось гораздо лучше, чем я ожидала.

На данный момент самой большой проблемой был холод. Ночью поднялся шквалистый ветер, который быстро выдул тепло из старого каменного здания с растрескавшимися деревянными оконными рамами. Температура в помещениях падала с каждым часом, и маги не справлялись с её поддержанием, да и было среди них слишком мало огневиков.

Где-то тепло удавалось поддерживать с помощью каминов, но они были не в каждом помещении. К моменту прибытия повозок с первыми детьми я была в раздумьях, но первые же пациенты лишили меня возможности думать о постороннем. Всё было плохо. Очень плохо.

Малыши поступали обезвоженные, неухоженные, покрытые вшами, корками засохших испражнений и грязи, под которыми были застарелые или новые язвы. И я разозлилась. Отмывать детей в холодном помещении и нести их в не менее холодные палаты было убийственной глупостью, но ничего другого я сделать не могла. Ярость вперемешку с бессильным отчаянием дали неожиданный выход в создании обогревателя.

Обычный деревянный стул раскалился в руках до оранжевого цвета и стал испускать мягкие волны тепла. Фурией пронёсшись по больнице, я смогла сделать обогревателями ещё семнадцать стульев, больше под руки ничего не попалось. Около последнего голова закружилась, во рту появился медный привкус, колени подогнулись, и я распласталась на полу в одной из палат.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я ловила чёрные мушки в глазах и уговаривала себя встать с холодного мраморного пола, но без помощи подняться так и не смогла. Меня волоком отнесли в спальню и категорически запретили колдовать.

К вечеру поднялась температура, и я поняла, что заболела. Большую часть времени спала. Сарлем дежурил у постели, отлучаясь только, чтобы подзарядить пару стульев. Обогреватели получились знатные, неприхотливые к виду магической подзарядки, равномерно дающие тепло и не обжигающие рук при случайных прикосновениях.

Их быстро приспособили для хранения чистого белья в каждой из палат, так что не было больше необходимости заворачивать детей в холодные отсыревшие простыни. Хотя для тех, у кого жар был слишком высокий, простыни специально брали влажными и остужали их на подоконниках.

Несмотря на весну, температура за окном не поднималась выше десяти градусов.