— Почему? Ведь писателям хорошо платят.
— Если найдешь хорошего издателя, то действительно прилично, — серьезно ответила Слоун. — Но оставим это… ступай и попроси у Эммы два целлофановых пакета.
— Хочешь организовать семейное самоубийство?
— Дурачок! Они нужны мне для укладки вещей. Эмма, по-моему, выбросила все.
Тревис выбежал из комнаты — банановая кожура осталась на ковре.
Слоун взглянула на часы: без четверти четыре. Кейт еще не ушла? Надо позвонить ей на работу. Автоответчик сообщил, что Кейт уже ушла.
Слоун, попрощавшись с сыном, вышла на улицу. Такси удалось поймать быстро. Наверное, это самое «книжное турне» даровано ей свыше: масса дел, голова забита уже с утра, а к вечеру наступает такая усталость, что себя не помнишь, авось и Джордана забудет.
Джордан Филлипс потянулся, глубоко вздохнул и выпрямился в кресле — самолет аргентинской авиакомпании приземлился в аэропорту Нью-Йорка. Всю обратную дорогу Джордан решал, куда ему лететь из Нью-Йорка, — и наконец решил. Можно местным рейсом полететь в Бостон, но он слишком устал и хочет спать. Нет, лучше ехать в «Плазу», отец всегда держит там огромный номер на случай внезапного приезда в Нью-Йорк, выспаться хорошенько, а утром можно направиться домой.
Перелет из Аргентины был долгим: пять часов. Нестерпимо душно, ноги затекли. И мысли, невеселые, изматывающие: Онфлер… Хильер… Буэнос-Айрес с трудным турниром… а еще Джилли — навязчивая, ввергшая его (странно сказать!) в состояние мужской слабости. И это его-то. До истории со Слоун он был королем секса: скольких женщин ублажил, сам наслаждался ими — с вечера до утра, а утром, не простившись, как Слоун, уходил.
Тогда, в Онфлере, он пережил что-то… чему даже названия не подберешь, только удивительно острое и новое ощущение. Со Слоун все было совершенно не так, как с другими. Как с Джилли, например. Что же произошло, почему она бросила его столь странным образом?!
Джордан был изнурен до предела, в руках появилась слабость — это самое неприятное, теперь он с трудом держал клюшку. В финальной встрече в аргентинцами выкладывался как мог, но все равно они проиграли три очка. А тут еще Лэнс, и что это с ним, черт?! Лэнс Уитни после развода сам не свой, на поле даже мешает игре. Как игрок он фактически погиб, в Буэнос-Айресе он был полный нуль.
И эта потаскушка Джилли, черт бы ее побрал!
Как объяснить ту осечку в постели? И надо же такому случиться, и именно с Джилли.
Джордан поморщился: он вспомнил, как Габи защищала Слоун, Карло тоже был на ее стороне… Они так бурно вступились за Слоун, что Джордан начал уже сомневаться, верны ли его подозрения.
Как он ни старается выкинуть из головы Слоун и все, что их связывало, в мыслях он возвращался к тем дням, во Франции. Слоун овладела частью его души, и теперь его душа, мучаясь и страдая, рвется вопреки всему к Слоун. Он должен увидеть ее и никогда никуда не отпускать от себя.
В аэропорту Джордан направился к стойке паспортного контроля. Процедура проверки была мгновенной, инспектор вернул ему паспорт со словами: «Добро пожаловать, мистер Филлипс!»
Закинув за спину необременительный багаж, уместившийся в спортивной сумке, Джордан поблагодарил чиновника:
— Спасибо, приятно ощутить себя дома.
Было половина одиннадцатого. Джордан надеялся, что сумеет добраться до Манхэттена прежде, чем агент Слоун отправится обедать. Джордан ухмыльнулся: он вспомнил рассказы Слоун о Кейт Уинслоу: однажды та умудрилась провести на ленче без малого три часа — вела переговоры с клиентами и редакторами. Джордан, надо же, волнуясь, набрал номер литературного агентства «Уинслоу».
— Доброе утро, говорит агентство «Уинслоу», — проворковал приятный женский голос.