Тем временем я с превеликим трудом перебралась через ворота и, торопясь изо всех сил, спустилась к Дженис, подвывая от боли.
— Господи, Джулс, что с тобой? Ну-ка держи. — Дженис сунула мне в руку пистолет. — Я сейчас подъеду… Да нет же, идиотка, на него направь, а не на меня!
Наверное, мы простояли так несколько секунд, но для меня время остановилось. Алессандро печально смотрел на меня из-за решетки ворот, а я, собрав всю силу воли, держала его на мушке, смаргивая слезы и понимая, что все кончено.
— Отдай мне книгу, — только и сказал он. — Это все, что им нужно. Они не отстанут, пока книга у тебя. Поверь мне. Пожалуйста, не…
— Давай быстрее! — крикнула Дженис, подъехав на мотоцикле и резко затормозив, так что гравий полетел во все стороны. — Сумку бери и садись! — Видя мою нерешительность, она нетерпеливо газанула: — Руки в ноги, мисс Джульетта, приколы кончились!
Через секунду «дукати монстр» гулко вспорол темноту, унося нас прочь от замка, и когда я в последний раз оглянулась, Алессандро стоял, прижавшись к прутьям ворот, как человек, опоздавший на самый важный в жизни рейс из-за глупого просчета.
IX.I
Смерть, как мороз безвременный, убила
Прекраснейший из всех цветов в саду.
Целую вечность мы летели по темным сельским дорогам, в гору и с горы, через долины и спящие деревеньки. Дженис не останавливалась и не говорила, куда мы направляемся, а мне было все равно. Довольно было того, что мы движемся и от меня пока не требуется принимать решений.
Когда мы, наконец, свернули на разбитую подъездную аллею на краю деревни, я так вымоталась, что готова была рухнуть на первую подвернувшуюся клумбу и проспать целый месяц. Освещая себе дорогу только фарой «дукати», мы пробирались через разросшиеся кусты и высоченные сорняки, пока не остановились наконец перед совершенно темным домом.
Резко повернув ключ, Дженис сорвала шлем, тряхнула головой и оглянулась на меня через плечо:
— Это мамин дом. Вернее, теперь уже наш. — Она вынула из кармана маленький фонарик. — Электричества нет, поэтому вот, прихватила. — Первой подойдя к боковому входу, она открыла дверь и придержала ее для меня: — Добро пожаловать под отчий кров.
Узкий коридор вел в помещение, которое могло быть только кухней. Даже в темноте ощущались грязь и пыль и воняло затхлостью, словно мокрые тряпки гнили в мусорном ведре.
— Переночуем здесь, — решительно сказала Дженис, зажигая свечи. — Воды нет, и немного грязновато, но наверху еще хуже. Входная дверь разбухла, не открыть.
— Каким же образом, — начала я, на секунду забыв, как я устала и замерзла, — ты его нашла?
— Это было нелегко. — Дженис расстегнула карман и вытащила сложенную карту. — Когда ты вчера уехала, я пошла и купила карту. На, попробуй найди адрес по улице в этой стране! — Когда я не взяла листок, она направила луч фонарика мне в лицо и покачала головой: — Ну и видок у тебя… И знаешь что? Я тебя предупреждала! Я знала, что так и будет! Но ты же никогда не слушаешь! Вот так всегда быва…
— Нельзя ли на этом закончить? — оборвала я сестрицу, не имея сил терпеть ее злорадство. — Что ты знала, из какого хрустального шара? Что какой-то эзотерический культ… Что меня опоят и…
Вместо того чтобы наорать на меня в ответ, как ей, без сомнения, хотелось, Дженис лишь коснулась кончика моего носа уголком карты и серьезно сказала:
— Я сразу поняла, что твой итальянский жеребец — темная лошадка. Я же тебе говорила, Джулс, я же сказала — этот тип…