— А? Что случилось?! — Сынару испуганно забилась в моих руках и я поспешил разжать пальцы.

— Бётен-тэртып, апа. Все в порядке.

— Не ходи туда, Дамир… — Она снова смотрела на меня с плохо скрываемым страхом.

— Ты же знаешь, что я иду по Тропе, Сынару. Покажи мне дорогу на перевал.

Она закусила губу, опустила голову и отвернулась. Я выждал с минуту и уже совсем было собрался уходить, но вдруг Сынару резко обернулась и взглянула на меня совершенно ясными сухими глазами:

— Хорошо. Подожди здесь.

Она быстро вышла из комнаты и через пару минут вернулась с брезентовой торбой с потертыми кожаными лямками.

— Это мешок отца. Он с ним в тайгу ходил. Тут все необходимое: спички, соль, чага, талкан…

— Спасибо, Сынару. Бик зур рэхмэт! — Я взял торбу и закинул на плечо. — Идем, покажешь дорогу.

Путь через перевал я бы самостоятельно вряд ли нашел, даже с помощью новой сиддхи пространственного видения. Тропа была совсем непохожа на человеческую — скорее козья стёжка, петлявшая по самому краю каменной осыпи. Однако Сынару двигалась уверенно и легко, а за ней я — след в след. На подъем ушло минут сорок, не больше. Наконец дочь шамана остановилась и махнула рукой в сторону показавшейся расселины:

— Тебе туда, Дамир. Когда выйдешь с той стороны горы, держи направление на круглую вершину — это Йокла-ерткыч, Спящий зверь. Карангы-Тел лежит на полпути к ней.

— А разве ты не идешь со мной?

— Нет. Отец сказал, сугышчи должен прийти один. Будь осторожен, Дамир. Горы не прощают безрассудства и самоуверенности.

Не дожидаясь моего ответа, Сынару повернулась и исчезла за выступом скалы, а я остался один на один с горами и неизвестностью. Страха не было, а было непроходящее ощущение чужого внимания. Причем зафиксировать этот поток внимания я, как ни старался, не смог. А это, естественно, вызывало лишнее напряжение сенсорной сферы организма. Единственное, что я мог в такой ситуации, постараться максимально отстраниться от этих ощущений, или, как говорят психологи, «закавычиться»: наблюдают, но как бы не за мной.

Как ни странно, последнее мне удалось. Тем более, что подобный трюк я проделывал по жизни множество раз. Почувствовав, что внутреннее напряжение ослабло, я поудобнее примостил на плече торбу и двинулся к расщелине.

В долине я оказался под вечер. Ничего особенного ни на первый взгляд — обычный, ни на второй — пространственный, я здесь не увидел. Распадок как распадок: заросшие разнотравьем пологие склоны, речушка или скорее большой ручей, шебуршащий по дну, стрекозы и прочая мухота, танцующая над мохнатыми метелками овсюга и пахучими бело-розовыми кистями кипрея — лепота! Даже птиц не видно и не слышно. А вот это-то как раз странно!.. Птицы здесь должны, просто обязаны быть.

Пройдя по склону, я за небольшим пригорком наткнулся на останки старой стоянки пастухов — обветшавший навес с тремя стенками из тонких, выбеленных горным солнцем лесин, крытый драником — пластами сухой древесной коры. Под навесом обнаружились полуобвалившийся каменный очаг и пара топчанов из тех же лесин, покрытых серо-желтыми охапками высохшей травы. Возле очага стоял такой же старый и рассохшийся чурбак с воткнутым в него ржавым обломком широкого лезвия то ли ножа, то ли кинжала. У дальней стенки виднелась горка сушняка. В изголовье одного из топчанов я нашел завернутый в кусок полиэтилена котелок, а в нем — коробок толстых охотничьих спичек, такой же коробок с крупной солью и большой кусок чаги.

Поскольку до места встречи я добрался, теперь оставалось только ждать появления Белого шамана Тудегеша. До наступления ночи я успел сходить к ручью, набрал в котелок прозрачной как хрусталь ледяной воды, а на обратном пути нашел в траве несколько крупных грибов, напоминающих шампиньоны, и надергал большой пучок темно-зеленых стрелок дикого лука.

Похлебку из грибов с луком и талканом пришлось варить уже в полной темноте. Получилось необычно вкусно. Я съел почти половину и буквально разомлел от сытости и тепла очага. Потянуло в сон. Понимая, что в таком состоянии до утра не протяну — ночи в горах бывают очень холодные, — я сделал над собой усилие, сосредоточился и провел сеанс терморегуляции тела, настроив на повышенную теплопродукцию.

Затем спокойно устроился на мягком травяном ложе и мгновенно провалился в сон…