Снова оказавшись одна, она осмотрелась в поисках явных признаков обыска. Ничто не бросилось ей в глаза, но еще был гардероб, где на виду лежит сумка со всем, что осталось от прошлой жизни Нади. В спешке ища свой набор инструментов, она не спрятала эту сумку. Как чертова простачка.

Она быстро нырнула в гардероб и нашла сумку на том же месте, где она была. На первый взгляд она выглядела нетронутой, но Надя знала, что вору и нужно, чтобы казалось именно так. Она открыла сумку, надеясь увидеть то, что было оставлено на самом верху, но в глубине души знала, что этого там уже нет. Ее телефон, телефон Нади, который, как она думала, больше никогда ей не понадобится, исчез. Она рывком перевернула сумку и вытряхнула все содержимое на пол на случай, если он провалился на дно. Десятки украденных безделушек, ее дневники, туалетные принадлежности, резинки для волос, смятые чеки, бейдж и зарплатные квитанции со старой работы, а также весь остальной случайный хлам рассыпались во все стороны. Телефона не было. Потому что, когда у тебя в руках телефон человека, у тебя в руках сам человек. Холодные пальцы обхватили ее внутренности и стали сжимать их.

Надя вышла из гардероба, сжала кулаки и начала бить по кровати кулаками снова и снова, отчаянно пытаясь хоть каким-то образом сдержать чудовищный утробный крик. На этом телефоне кое-что есть. Кое-что очень компрометирующее, что она до сих пор не скрыла, потому что в голове было слишком много других задач. И, в отличие от телефона Фиби, устройство, которое Надя могла позволить себе в старой жизни, не располагало всеми фантастическими защитными технологиями типа сканирования отпечатков пальцев или радужной оболочки. Это просто дешевая трубка, которую она купила в 7-Eleven вскоре после приезда сюда. Она могла поставить на него пароль, но не сделала даже этого, потому что ее всегда раздражало вводить его каждый раз, чтобы проверить сообщения или полазать в Интернете. Не так ли проваливается любой план? Одна простая деталь, требующая здравого смысла, которую так легко проглядеть.

– Как можно быть такой тупой? Такой невозможно дурной?

Слезы гнева и унижения жгли ее глаза. Но ей удалось дать по тормозам до того, как все ее надежды сорвутся со скалы. Дыши, Надя. Это не конец игры. Совсем не конец. У тебя есть явное доказательство, что один из этих гаденышей убил Фиби. Может, Вики и занесла тачдаун за две минуты до конца, но есть еще достаточно времени, чтобы все перевернуть. Сейчас не время впадать в режим «бедная я несчастная», как твоя мать.

Она быстро посмотрела в зеркало, чтобы оценить масштаб катастрофы. Все было не так плохо, как она боялась, учитывая пот и слезы. Спасибо, Фиби, за твой дорогущий мейк-ап. Она нанесла немного пудры, чтобы скрыть блеск, причесалась и направилась обратно к гостям, которым пятнадцать минут назад сказала, что у нее важный звонок от бухгалтера.

Они все сидели с одного конца длинного блестящего стеклянного стола, за которым можно усадить по меньшей мере двенадцать человек так, что им не приходилось бы толкаться локтями. Как и многие комнаты в этом доме, похожее на пещеру помещение для официальных ужинов напоминало музей современного искусства с эклектичным набором разноцветных абстрактных картин по стенам и огромной изогнутой скульптурой из выдувного стекла в качестве люстры, которая почти парила над столом, как психоделический спрут, и наверняка стоила, как «Ауди» Уайатта. Такая комната, подходящая для самых грандиозных приемов, выглядела почти комично в доме женщины, избегавшей любого намека на социальную жизнь, не считая недавних дружеских обедов с Вики. Может, давным-давно Миллеры с радостью использовали ее по назначению. Наде еще предстоит об этом спросить.

Пир из ростбифа, картофеля, спаржи, хлеба и вина, который Надя накрыла почти полчаса назад, все еще стоял нетронутым. Уайатт сидел, облокотившись о стол, и, увидев Надю, явно почувствовал облегчение. Двоих мужчин-Нейпиров, кажется, больше интересовали их пустые тарелки.

– Прошу прощения, что я так долго. Но вам не стоило меня ждать. Пожалуйста, налетайте.

– Как вообще можно начинать без хозяйки, – сказала Вики.

– Я ничего не знаю, – сказал Рон с небрежной улыбкой. Он, видимо, ничего не ел, но явно выпил достаточно вина. – Я жутко хочу есть.

Вики толкнула его локтем.

– Он бы не посмел, Фиби.

В Вики что-то изменилось. Ровная осанка, искорка в глазах, новая нотка в голосе, звучащая совершенно триумфально. Наде хотелось ударить сучку вилкой и отобрать свой телефон. Уайатт и Рон атаковали блюда, в то время как женщины продолжали смотреть друг другу в глаза через стол. Их притворство сейчас выглядело практически бесполезным, но ни одна из них не была готова снять маску. Вики стоило присматривать за сыном. Она опекала его, кладя на тарелку мясо и овощи, будто ему пять. Но, в отличие от пятилетки, Джейк налил себе полный бокал вина. Надя подумала, что для него это лучший способ утихомирить свои убитые нервы. Может, ему и не хватало трех лет до законного употребления алкоголя, но, как гласит старая поговорка, если ты достаточно взрослый, чтобы трахнуть и, может, убить мамину замужнюю подругу, ей-богу, можешь уже и выпить.

– Как дела в стране чисел и бухучета? – спросила Вики.

– Все хорошо, – сказала Надя. – Я пытаюсь минимально вовлекаться в семейный бизнес, но иногда появляются всякие проблемы.

Рон оторвался от своей почти опустошенной тарелки с едой.

– Да, но все мы знаем, что ты время от времени не прочь поразбрасываться папочкиными деньгами.

– Рон, ради бога! – Вики посмотрела на него с ужасом.

Надя понятия не имела, о чем идет речь. Она переглянулась с Уайаттом, который тоже был не в курсе.