Кстати, было однажды, сто лет назад, и такое – этот неудачник в очередной раз остался без работы. Правда, и потерянную работу работой назвать было трудно: сидел в каком-то совместном предприятии ночным сторожем, караулил детский сад, это самое совместное предприятие снимало крыло садика под свой офис – тогда, в девяностые, это было обычным делом.
Ну а потом, как водится, предприятие прогорело, немцы-партнеры свалили домой, и милый друг оказался на улице.
Веруша принялась за него хлопотать – обзванивала знакомых, упрашивала, унижалась. Наблюдать за этим было невыносимо.
Стрельцов упорно молчал. Выжидал, понимая, чем кончится дело. Не ошибся – после бесплодных попыток, раздраженная и смущенная, жена обратилась к нему. Да еще и с упреком – дескать, видишь, как я бьюсь, и молчишь, как не слышишь.
С обидой сказала, со злостью.
Стрельцов сделал «большие глаза»:
– А я-то тут при чем, Веруша? Какое я имею к этому отношение?
Жена разгневалась не на шутку:
– Ты? Отношение? Да бывшие супруги – это почти родственники! У меня, между прочим, от этого человека сын! А у тебя, Гена, безграничные возможности! Тебе это раз плюнуть! Да и чем он виноват перед тобой? Разве сделать доброе дело для кого-то – стыд? Тем более для хорошо знакомого че…
Он жестко прервал ее:
– Родственники? Ты хочешь сказать, что твой бывший мне родственник? Нет, извини! И хлопотать за него я не собираюсь. Уволь! Потому что считаю его бездельником, никчемным лузером и лентяем. А про сына ты, Вера, зря. Я считаю Вадима своим сыном. И, кажется, я ему неплохой отец. Я, а не он, твой несчастный Красовский. Или не так?
Вера смутилась, залилась свекольной краской, распсиховалась, но ничего не ответила, ушла к себе. А раздраженный и оскорбленный Стрельцов еще долго не мог прийти в себя. Еще чего – устраивать жизнь ее бывшего! Что сделал плохого? Сделал, да. Встретил его женщину раньше него. Попался под ноги. Влюбил в себя, пустомеля. И сына ей сделал. А он, Стрельцов, не смог. Не получилось у них. Кто виноват – бог знает.
Нет, по врачам не ходили. Вера сказала, что детей дает Бог и все остальное неправильно. На осмотре была, анализы сдала. Все нормально, без проблем. Да и сам Стрельцов был здоров как бык. Но детей не было.
Вера утешала его:
– У меня, точнее у нас, есть Вадик. У тебя Наташа. Разве нам плохо?
К тому же сына рожала она тяжело, с осложнениями, и вторых родов очень боялась. Ну и смирились. Но долго Стрельцов еще надеялся и верил – а вдруг? Вдруг случится?
Но нет, не случилось.
Ну да ладно, проехали. В конце концов, у него была Вера. И по большому счету больше никто ему не был нужен, она заменила Стрельцову всех.
С выросшей дочкой он по-прежнему не встречался, отсылал деньги – и все. Во-первых, бывшая жена вышла замуж, и ее нового мужа Наташа называла отцом. А во-вторых, Кукушкина с мужем и дочкой переехали в Ярославль. Нет, не бог весть какое расстояние, понятно. Было бы желание, как говорится. Но желания не было.
Как-то Стрельцов был в Костроме по делам – рядом, восемьдесят километров, полтора часа езды. Думал долго – рвануть? И времени было полно, и скука смертная. Но потом передумал – зачем? Зачем тревожить дочь, зачем нервировать бывшую? Да и вообще – за-чем? Ему это надо? Точно нет. И им наверняка тоже. Прокрутил в голове сотню раз, и сомнения прочь. С тем и уснул. И в который раз обвинил не себя – обстоятельства.