— С батареей на плацдарм пойдет фельдшер дивизиона младший лейтенант медицинской службы Богомолов. Надеюсь, возражать не будете?

Тихмянов взглянул на Богомолова. Сергей стоял в сторонке, у стены, против окна. Уличный свет, хоть и слабый, освещал его юное, улыбчивое лицо. Сергею только исполнилось восемнадцать, черты лица его не огрубели, война не исказила их, не погасила улыбку и свет в глазах. Полушубок на Богомолове был расстегнут, под ним на груди виднелся орден Красной Звезды. Тихмянов знал, за что его друг получил орден. В боях под Ельней и Смоленском фельдшер дивизиона вынес с поля боя тридцать тяжелораненых вместе с их оружием.

— Задачу понял, — сказал командир батареи. — Считаю, что Богомолову быть на плацдарме не обязательно. В батарее есть свой санинструктор.

Свежий румянец залил лицо Богомолова. Слова Тихмянова будто обожгли его. Он дернулся было к столу, но сдержал себя. Только сказал:

— Не ожидал от тебя, Леонид. Командование правильно решило.

— Ну всё, — прервал командир дивизиона. — Приказ обсуждению не подлежит. Младший лейтенант Богомолов пойдет с батареей.

Они вместе вышли из штаба дивизиона. Тихмянов взглянул на Богомолова и примирительно спросил:

— Скажи, Сергей, сам напросился?

— Ну, сам, — признался Сергей. — Не забывай: я еще и комсорг дивизиона, и мое место там. Думаю, что лишним у тебя в батарее не буду. Пригожусь…

Тихмянов почувствовал в словах Сергея обиду и подумал: «Что это я напустился на него? Ведь какой парень, настоящий друг…» А вслух сказал:

— Спасибо, Сергей. Конечно, я рад тому, что ты будешь со мной. Ну, я пошел готовить батарею.

— И я пойду готовиться. Ведь через два часа выступаем.

Над рекой опускались вечерние сумерки. Пошел снег — мокрый, липкий. В назначенный час батарея Тихмянова вышла к берегу и порасчетно начала движение на плацдарм. Впереди с разведчиками двигался командир взвода управления младший лейтенант Василий Кузьменко. За передовой группой шли командир батареи, радист, связные. Богомолов был с огневиками. Минометы были переведены в походное положение, установлены на колесный ход, и огневики тащили их по снегу. Всем доставалось, но особенно жарко было подносчикам мин. Они несли на спинах тяжелые ящики. Ноги проваливались в глубокий снег, то справа, то слева чернели полыньи, а впереди минометчиков ждал высокий обледенелый берег.

На войне солдаты и командиры привыкли делать невозможное. Чувство воинского долга, ответственности за выполнение приказа, ненависть к фашистскому зверю обнаруживали людские силы там, где, казалось, их уже не оставалось. Так было и здесь. Люди тащили минометы наверх за лямки, толкали их сзади, наваливаясь всем расчетом на колеса и плиты.

Командир батареи был уже наверху. Его скрывали мелколесье и кусты, а сам он видел в угасающем дне Черницу и людей, видел, как карабкались на берег, толкая минометы, огневики и как, согнувшись под ящиками, шли подносчики боеприпасов. Посылая связных вниз, Тихмянов торопил подчиненных: скоро наступит темнота и надо успеть занять огневую позицию, выбрать место для наблюдательного пункта, связать боевой порядок ниткой провода. Все остальное придется делать ночью.

Впереди, в западной стороне плацдарма, слышалась редкая стрельба, серое небо высвечивали лунные пятачки ракет. Там была наша пехота. Тихмянов вместе с младшим лейтенантом Кузьменко, солдатами-разведчиками и связистами пошел туда, чтоб найти командира стрелкового подразделения, доложить о прибытии на плацдарм и получить задачу с учетом сложившейся здесь обстановки…