Чтобы попасть к Виноградову, Попенко стал готовить себя к службе в разведке. Однажды — это было вскоре после освобождения Новоукраинки — Иван спросил у Дронова разрешения пойти в ночной поиск за «языком». Командир пулеметного взвода вначале и слышать не хотел. Отличного пулеметчика, командира расчета и — за «языком»… А если неудача и вместо фашиста принесут на плащ-палатке Попенко? «Не принесут, товарищ гвардии лейтенант, — доказывал Иван. — А немца точно притащим. Вот увидите…»

Попенко долго просил Дронова, горячо убеждал, что ему надо испытать себя в разведке, рассчитаться с фашистами за оккупацию Полтавы, за угон его, Ивана Попенко, на каторжные работы, за зверские издевательства после неудачного побега и за многое другое, что перенес, натерпелся. И Дронов наконец сдался, доложил о просьбе сержанта комбату и сам пошел к командиру разведки просить за Попенко.

Старшим группы был гвардии сержант Полозов. Кроме него и Попенко в ночной поиск пошли еще три солдата-разведчика. С наступлением темноты бесшумно перешли нейтральную полосу, обошли стороной вражеские траншеи и углубились в тыл врага. Через час вышли на опушку леса — в расположение артиллерийской батареи противника. Притаились в кустах, пригляделись. За орудиями светлела большая палатка. Там, судя по всему, отдыхали фашисты. Батарею охранял часовой. Все рассчитав и выждав подходящий момент, Полозов пополз к орудиям. Попенко и еще один разведчик ползли в пяти шагах сзади. Полозов подкрался к часовому, кинулся на него кошкой, зажал рот, свалил на землю. Подоспевшие разведчики засунули часовому кляп в рот, связали и повели «языка» к своим.

Вражеского артиллериста доставили благополучно. В штабе его допросили, и «язык» сообщил ценные сведения. За успешное проведение ночного поиска командир полка всей группе Полозова объявил благодарность. Утром, когда Попенко вернулся в свой взвод, гвардии лейтенант Дронов поздравил сержанта с поощрением, но тут же сказал, что больше за «языком» его не пустит.

А Попенко «заболел» разведкой, хождением по тылам врага, добыванием нужных командованию разведданных, захватом «языков». И как ни удерживал его Дронов, командир полка по просьбе гвардии сержанта Попенко перевел его во взвод гвардии старшины Александра Виноградова. Так Иван стал разведчиком. И все последующие дни и ночи войны были связаны у него с этой опасной, полной смертельного риска работой.

Однажды в ночном поиске разведчики нарвались на вражескую засаду. Гвардии старшина Виноградов получил смертельную рану и, не приходя в сознание, скончался. Группу возглавил Попенко. Фашисты били по вспышкам наших автоматов, забрасывали разведчиков гранатами. Одна из них разорвалась у ног Попенко. Осколки изрешетили Ивана, но он остался жив. Товарищи перевязали его, положили на плащ-палатку и вынесли в расположение полка. Принесли и мертвого гвардии старшину Виноградова.

Для Попенко настало время мучительной, отчаянной борьбы за жизнь. Врачи вырвали его из лап смерти, хотя Иван надолго прописался в госпитальных палатах. Из них он вышел в канун Дня Победы инвалидом войны.

Вот что рассказал о себе Иван Александрович Попенко своему фронтовому другу при встрече в Полтаве. На другой день они простились. Мирзо с Сабохат остались в Полтаве еще на день. Секретарь райкома партии Алексеев пригласил гостей из Душанбе за город. Была суббота, и день выдался жаркий. «Волга» катила не спеша то полем, то мелколесьем. И вот она остановилась в лесу. Алексеев и Мирзо вышли из машины и дальше пошли пешком. Через несколько минут лес расступился и они оказались на берегу реки. Это была Ворскла. Мирзо узнал ее. Взволнованный, он огляделся по сторонам и воскликнул:

— Так это ж то место, где мы форсировали реку двадцать второго сентября сорок третьего года! Как вы узнали, что именно здесь я был? Спасибо, что привезли сюда…

Мирзо и не думал, что когда-нибудь доведется ему побывать в столь памятных и дорогих для него местах. Опять нахлынули воспоминания. Сюда полк пришел вечером 21 сентября и стал готовиться к форсированию Ворсклы. Полтава была южнее, она ждала советских воинов. И они спешили к ней на выручку.

От реки веяло прохладой. Прикрытые от врага сосняком, воины готовили переправочные средства. Брали все, что было под рукой: доски, жерди, бревна. Эти средства так и назывались, — «подручные». Мирзо с товарищами по расчету углубился в лес, оттуда возвратились с охапками сосновых веток. Из них пулеметчики связали плот для «максима». С наступлением темноты подтянули его к самому берегу.

Оставшиеся часы до рассвета каждый коротал как мог. Редко кому удалось уснуть. Мирзо прилег под старой толстой сосной, сделав ложе из хвои и шинели. Со стороны реки слышались пулеметные и автоматные очереди, рядом кто-то тяжело дышал во сне. Мирзо думал о матери, которая ждет не дождется весточки от сына.

Может, на час и забылся во сне Мирзо. Чуть забрезжил рассвет, слегка просветлело между деревьями, лес ожил. Бойцы молча, сосредоточенно готовили себя и оружие к переправе. Мирзо с товарищами перенесли «максим» и сделанный из хвои плот к реке, осторожно спустили на воду, установили пулемет. И тут началась артподготовка. Орудия всех калибров, минометы, танки, «катюши» открыли такой огонь, что земля задрожала, как в судорогах, заходила ходуном, а прибрежные кусты запрыгали, будто ошалелые. От орудийной пальбы, визга, шипения снарядов, проносившихся над головой, от их грохота нельзя было уловить никакие другие звуки. Они тонули в адском шуме. В ушах стояло такое, что даже не было слышно, как рвались вражеские мины и снаряды…

Более двадцати минут наша артиллерия обрабатывала вражеский берег. Его скрывали дым и молочный туман, переливавшиеся над течением реки. Это было на руку бойцам, изготовившимся к прыжку через Ворсклу. И вот они вошли в воду. Песчаное дно опускалось все глубже, люди уходили все дальше от своего берега. Мирзо шел рядом с плотом, рукой придерживая пулемет. Потом, когда под ногами исчезло дно, он поплыл, толкая рукой намокший и отяжелевший плот.

Где-то на середине реки их накрыли огнем. Фонтанчики воды запрыгали от свинцового дождя. Теперь только вперед и как можно быстрее — в этом было спасение. Вперед, на тот берег, на врага, к Полтаве! Плывший рядом боец попал под град пуль, его голова тут же скрылась под водой. Мирзо придерживал пулемет, не мог бросить плот. Он крикнул командиру расчета:

— Товарищ сержант, Костин тонет!

Сержант плыл впереди. Он греб левой рукой, а правой держал над водой автомат. Услышав крик, обернулся:

— Бобаджанов, ты что?

— Костин утоп, его убило!

Сержант зло выругался и крикнул Мирзо: