Что оставалось делать перед бурной радостью встречи, перед таким напором гостеприимства и дружелюбия? Они вышли на улицу. Машины подъехали к большому светлому зданию. Оно стояло особняком на одной из красивых улиц Будапешта. Приехавших приветливо встретили. Появление Иллеша вместе с советскими гостями вызвало у журналистов и писателей большое оживление. Мимо шумного джаза, бойко игравшего танцевальную музыку, гости прошли в один из залов. Здесь было сравнительно тихо. Накрыли стол, и начался торжественный ужин и дружеские, задушевные беседы.
Мурадян вспомнил о коробке с сувениром, которую привез венгерскому другу. Коробка была с ним, и он открыл ее. Это был макет первого советского искусственного спутника Земли, устремленного в космос. Виктор Асланович завел встроенный в макет механизм, и в наступившей тишине послышались четкие короткие сигналы советского спутника и величественная мелодия «Песни о Родине» И. Дунаевского. Стол окружило множество людей. Мелодия звучала вновь и вновь.
— Превосходно! Чудесно! — восторгались венгерские друзья. — Ведь этот спутник — символ могущества вашей страны, всего социалистического мира. Мы, венгры, гордимся вашими достижениями в мирном освоении космоса.
Поэт Григорий Харш заинтересовался надписью на сувенире. Мурадян поднял над столом макет спутника и вслух прочитал:
«Дорогому Бела Иллешу — на память о фронтовой дружбе».
— Да, много времени утекло после тех боев на Дону, — раздумчиво произнес Иллеш. — Из семнадцати наших товарищей, которые приезжали тогда в вашу армию, осталось только двое: я и Ференц Самбо. Он теперь наш видный композитор. Остальные сложили головы в боях с фашистами.
— А какова судьба того молодого офицера, с которым вы приезжали в наш полк? — спросил у Иллеша Мурадян.
— Йожеф Тоуд? Он погиб в конце войны у самой границы Венгрии…
Тоуд! Разве можно было забыть этого сильного духом, отважного, не боящегося смерти офицера-коммуниста! В годы войны Тоуд не раз пересекал линию фронта, совершал смертельно опасные рейды в хортистскую Венгрию, выполняя важные задания партии. Йожеф тогда говорил:
— Рабочий Будапешт не сломлен, не сложил оружия. Высок его революционный дух. Борьба продолжается, а ею руководят коммунисты.
Несколько дней в Будапеште пролетели быстро. Экскурсоводы возили советских гостей по улицам, рассказывали о трудовых свершениях рабочего Будапешта, о революционном прошлом венгерской столицы. В один из дней автобус с советскими туристами остановился на площади возле Исторического музея. На высоком постаменте стоял отлитый в бронзе памятник. Скульптор увековечил в металле молодого человека с высоко поднятой рукой.
— Шандор Пётефи — наша национальная гордость, — сказал стоявший рядом с Мурадяном Бела Иллеш. — Он прожил мало — всего двадцать шесть лет, а сделал на века…
Мурадян узнал тогда, что именно здесь, на ступенях музея, 15 марта 1848 года двадцатипятилетний Пётефи впервые прочитал свою знаменитую «Национальную песню». Пламенный призыв поэта послужил сигналом к революции.
Навсегда запомнился Мурадяну Красный Чепель. Туристы побывали в одном из красивейших мест Будапешта — на проспекте Баци. Он ведет в Уйпешт, где сосредоточены предприятия тяжелой и электротехнической промышленности, обувные и мебельные фабрики.
Уйпешт можно сравнить с Красной Пресней в Москве, с Арсеналом в Киеве. Уйпешт — цитадель венгерского рабочего движения и революционных выступлений пролетариата. И когда советским туристам говорили, что во время второй мировой войны уйпештские партизаны с оружием в руках героически сражались против фашистов, Мурадян вспомнил Тоуда и почему-то думал, что он приезжал с фронта именно к ним, уйпештским партизанам.
Автобус остановился на мосту через Дунай. Туристы вышли из автобуса и залюбовались красотой реки и величественным мостом, на котором стояли. Все было красиво, великолепно, дух захватывало от высоты и безбрежности раскинувшейся панорамы Буды и Пешта. Мост, словно гигантская рука, соединил их в единый архитектурный ансамбль огромного города, представляющего собой одну из красивейших столиц Европы.
Один из вечеров Мурадян провел на квартире у Белы Иллеша. Гость из Советской Армении сидел в мягком кресле в рабочем кабинете писателя и с удовольствием слушал венгерского друга, просматривал его книги, разглядывал картины, настольные вещицы-сувениры. К удивлению гостя, хозяин извлек из ящика стола небольшую квадратную коробку и, передавая ее Мурадяну, сказал:
— Вот эту вещь храню с войны…
— А что здесь? — заинтересовался Мурадян.
— Открывай коробку и взгляни.