— Документы есть, — отвечал Мурадян. — Мы их подготовили к отправке в дивизию, но еще не отправили.
— Вот и хорошо, — обрадовался Иллеш. — Дайте их нам поскорей. Это очень нужно для наших передач.
За ужином продолжалась беседа. Иллеш был в центре внимания. Он хорошо говорил по-русски, с увлечением рассказывал о своей стране, о революционных традициях венгерского пролетариата. Потом разговор перешел на художественную литературу. Иллеш прекрасно знал творчество русских классиков, с восторгом говорил о «Тихом Доне» и «Донских рассказах» Михаила Шолохова.
— Давно хотел побывать на Дону, в местах, связанных с творчеством вашего выдающегося писателя Шолохова, — говорил Иллеш, прислушиваясь к артиллерийской канонаде.
А после ужина Бела попросил ознакомить его с трофейными документами. Ему принесли пачку аккуратно сложенных бумаг, и он, устроившись у огонька самодельной лампы, стал разбирать их. Его особенно заинтересовал дневник убитого в бою ефрейтора Иштвана Балачка. Тот писал, что их бригада прибыла в район Дона 17 июля 1942 года и гитлеровцы сразу бросили ее в бой, в котором он узнал, что такое «русская адская машина» (так вражеские солдаты называли нашу «катюшу»).
«Едва мы продвинулись на пятьдесят метров, она заговорила. Как будто из-под земли вырвались белые стрелы. Пронзительный вой разрывал душу, сердце останавливалось. Моментально загорелась деревня, огонь бушевал всюду. Началась паника, все наши бежали куда могли. Русские уничтожили противотанковую пушку вместе с расчетом, много живой силы. Кругом бушует море огня и дыма, нельзя продержаться в таком аду…»[7]
Прочитав дневник, Иллеш заговорил:
— Венгерские коммунисты ведут большую антифашистскую работу в глубоком подполье там, в тылу, и здесь, на фронте. Против Гитлера и фашистского режима Хорти работает радиостанция имени Кошута. Ее передачи ведутся на мадьярском языке. В самой Венгрии нелегально издается газета «Сабад неп»[8]. Она тоже зовет венгерский народ на борьбу против фашизма.
Бела Иллеш верил в здоровые, патриотические силы своего народа. И он отдавал всего себя, весь свой талант общему делу — разгрому фашизма. Иллеш пробыл в полку больше недели. Жил в одном блиндаже с Мурадяном, делил с ним хлеб и соль, газету и вести из сводок Совинформбюро. Они вместе ходили по траншеям, по душам говорили с нашими воинами. Талантливый писатель, большой патриот Венгрии, ее совесть и боль, Иллеш страстным словом вдохновлял наших солдат на боевые подвиги, а во время допросов пленных венгерских солдат находил такие слова, которые раскрывали глаза одурманенным фашистской пропагандой людям. Беседы писателя со своими соотечественниками затягивались далеко за полночь. Мурадян, укрывшись шинелью, засыпал и слышал сквозь некрепкий сон чужую речь, вздрагивал, открывал глаза и видел все еще сидевших за столом венгров — пожилого и молодого, и ему казалось тогда, что это разговаривают отец и сын…
А утром как будто и не было бессонной ночи, разве что выдавали усталые, в глубоких морщинках глаза — Иллеш с жаром рассказывал об участии венгерских интернационалистов в гражданской войне в Советской России, в борьбе против иностранных интервентов и белогвардейцев. С особой теплотой он говорил о Тиборе Самуэли, который весной 1918 года был комиссаром по военно-организационным делам группы венгерских коммунистов, позднее — членом центральной Федерации иностранных групп при ЦК РКП(б). По заданию ЦК нашей партии Самуэли руководил формированием интернациональных частей в центре и на местах и отправкой их на фронт.
В июле 1918 года, во время левоэсеровского мятежа в Москве Тибор Самуэли был комиссаром 1-го Московского коммунистического отряда, в который вошли 150 венгерских коммунистов. Вместе со взводом латышских стрелков отряд по приказу военного комиссара Московского округа Н. Муралова был брошен на подавление мятежа. Венгерские коммунисты и латышские стрелки выбили мятежников из здания почты и телеграфа[9].
Летом 1918 года Тибор Самуэли выезжал со специальным заданием в Казань, которая была одним из крупных центров формирования интернациональных частей. Возвратившись из Казани, Самуэли лично доложил В. И. Ленину о ходе формирования интернациональных частей и их боевой деятельности[10].
Тибор Самуэли был председателем Ревкома Крыма, заместителем наркома Венгерской Советской Республики, полномочным военным представителем Венгерской Советской Республики в России и на Украине.
— Я не ошибусь, если скажу, что вы, советские товарищи, знаете нашего Самуэли в лицо, — сказал вдруг Иллеш. — Во многих ваших книгах помещена фотография, сделанная во время парада Всевобуча на Красной площади в Москве двадцать пятого мая девятнадцатого года. Сейчас я вам покажу эту фотографию.
Иллеш раскрыл полевую сумку, поискал в ней и извлек заметно пожелтевшую и, по всему видно, успевшую побывать во многих руках фотографию. Она тут же пошла по рукам. Взглянув на нее, Мурадян сказал:
— Конечно, нам знаком этот исторический снимок. Тибор Самуэли выступает на митинге. Он в кожаном пальто, в левой руке фуражка, правую держит в кармане. И тут же, на трибуне, находится Владимир Ильич — в расстегнутом пальто, при галстуке и в кепке.
Вернувшись к себе на родину, Самуэли стал одним из руководителей Венгерской Советской Республики. Он был заместителем наркома по военным делам, а также комиссаром революционного трибунала венгерской Красной Армии.
В памяти Мурадяна навсегда остались слова Иллеша:
— Я хорошо помню товарища Самуэли. Ему было двадцать девять лет, когда после падения нашей Советской Республики он был зверски убит.
Бела Иллеш много рассказывал о замечательном венгерском писателе-коммунисте Мате Залке, который был активным участником Великой Октябрьской революции и гражданской войны в России. Во время гражданской войны в Испании он боролся против фашистов, командовал интернациональной бригадой и погиб смертью храбрых.