Лора неотрывно смотрела на него.

– Я уверена, вы помните инцидент, который произошел с моим отцом в то время. В его письменном столе были найдены серьги, принадлежавшие герцогине Ноулз.

– Конечно, помню. – Хавершем окинул ее холодным взглядом серых глаз сверху донизу. – Хотя едва ли это можно назвать случайным событием. Фолкнер украл драгоценности ее милости. Простите за мою прямоту, но я считаю пародией на справедливость тот факт, что он не отправился в тюрьму за свое преступление.

Лора пристально смотрела ему в лицо, пытаясь обнаружить признаки притворства. Однако она не заметила ничего, кроме холодной неприязни. Сталкивался ли ее отец лицом к лицу с этим человеком несколько недель назад? Приказал ли потом Хавершем убить его, чтобы предотвратить раскрытие правды?

– А вы не допускаете, – осторожно сказала Лора, – что мой отец невиновен в предъявленных ему обвинениях. – Что он никогда не крал эти драгоценности.

– Никогда не крал? Вздор! Драгоценности нашли у него. А потом он напал на Копли и бежал из страны. Едва ли это поступок невинного человека.

Лора не стала исправлять его неверное представление о том, кто поранил лицо Алекса.

– Отец опасался, что его приговорят к смерти за преступление, которого он не совершал.

Хавершем решительно покачал головой.

– Совершенно очевидно, что Фолкнер сбежал с бриллиантом «Голубая луна». И, несомненно, продал его за огромную цену. – Сделав шаг к Лоре, он посмотрел на нее с высокомерным отвращением. – Мне понятно, почему вы исчезли вместе с ним. Возможно, вам известно, что стало с камнем. Если бы вы обладали хотя бы ничтожной долей порядочности, вы рассказали бы обо всем герцогине, и тогда бриллиант можно было вернуть!

Лора вся напряглась. Его оскорбительный выпад должен был заставить ее оправдываться, чтобы скрыть его собственную вину. Пылкость его тона наводила на мысль, что он лично участвовал в этом деле.

– Мой отец не крал бриллиант. Я готова поклясться в этом на суде. Когда, по-вашему, у него была такая возможность? – Лора опустила подбородок, стараясь выглядеть менее конфронтационной. Менее всего ей хотелось подвергнуться нападкам Хавершема. – Я думаю, настоящим преступником является тот, кто имел прямой доступ в спальню ее милости, где она хранила драгоценности.

Во время этой речи на лице маркиза промелькнуло выражение скептицизма, затем он сузил глаза. Все это говорило о том, что он скрывал что-то. Об этом свидетельствовало также то, что он ответил не сразу. Казалось, маркиз ждал, когда она выскажется до конца.

Предвкушая разоблачение, Лора надеялась, что он поверит в обман, на который она решилась пойти.

– Это возвращает нас к документу, который я обнаружила среди вещей моего отца. Хотя я назвала его письмом, на самом деле это скорее дневник. В нем папа зафиксировал все, что помнил о времени, предшествующем ограблению. И там я увидела ваше имя.

– Мое имя? Что, черт возьми, этот мошенник мог написать обо мне?

Лора посмотрела на него простодушным взглядом.

– Он сделал очень интересные наблюдения, милорд. Пожалуйста, простите меня за нескромность, но папа написал… что вы имели связь с ее милостью.

Хавершем какое-то время безучастно смотрел на Лору.

Затем лицо его исказилось. Он стукнул кулаком по столу, отчего лежавший на нем словарь сдвинулся с места, и Лора вздрогнула.