— Да, вроде как, но нам не с кем устраивать вечеринки.

— А как же чокнутые?

— Ты не хочешь видеть чокнутых у себя дома.

— Но я хочу видеть их у тебя дома.

Я вдруг понял, что вернулся домой. И какая-то неопределенная прелесть появилась в молочно-белом зимнем небе, в ярких обертках, которые носил по грязному снегу ветер, в куртках бегунов с неизменными полосками на локтях, даже в слабом запахе гнилых листьев, доносящемся из-под тонкого наста.

— Такое странное ощущение, — сказал я.

— Наверное, какая-то побочка от твоих лекарств, — ответил Леви.

— Как у тебя все просто.

Но все правда оказалось весьма простым. Мы просто шли, и говорили, и когда я закуривал, Леви отходил в сторону, потому что пассивное курение убивает. За обнаженными ветвями деревьев проглядывали старенькие дома с широкими фронтонами, где-то далеко лаяли собаки, и я был настолько в Ахет-Атоне, насколько это возможно.

— Зайдем в аптеку, — сказал я.

— Очень мудрое решение.

— У меня осталась мелочь, и я хочу аптечных конфет.

— Я думал, ты повзрослел.

Мы засмеялись, а потом Леви замолчал, словно ему стало стыдно.

— Что случилось?

— Калев умер.

— Ну, да.

Узкая мощеная дорожка, как в старом фильме, вывела нас из парка. Теперь мы шли по главной улице, которая вне глянцевого мира фотографии выглядела даже как-то тоскливо, особенно с утра. Закусочные и магазинчики, все эти островки малого бизнеса в мире победившего глобального капитализма, отплясывающего на костях своих врагов, казались последними осколками уюта, оттого уже не очень действенными. Мы с Леви болтали обо всем на свете, и этот месяц, который я провел в дурдоме, вдруг стал проявляться из пустоты, и мне нравилось пытаться ощутить события, о которых рассказывал Леви. Вроде как перебирать фантики от конфет и представлять их вкус. Неоновая вывеска над аптекой в пасмурный день казалась по-особенному яркой, зелено-фиолетовая царапина на скучном, строгом мироздании. Я как-то читал, что раньше в аптеках продавали газировку, можно было налить себе стаканчик колы, причем старой-доброй, с кокаином, а потом купить тот сиропчик для простуженных под названием «героин». Иными словами некогда были времена, на которые могут теперь ссылаться наркоманы, когда ищут Золотой Век своей истории. Я сказал об этом Леви, и Леви ответил:

— Не думай, что наркоманы размышляют об истории.

— Многие великие люди были наркоманами. Твоя мать зависима от секса со мной.