А ты?
А я сказала, что умру.
А он?
А он сказал, что переживу. За меня сказал! Ну, как вот так?!
Ты не расстраивайся, — авторитетно заявил Желан, — Он это с испугу. Я его видел, ты ему нравишься.
Правда?
Правда!
Утешил…
Хрийз молча гладила подругу по плечу. И хотелось за нее порадоваться, нашла своего мужчину. И в то же время… Жить с неумершим — непросто.
Завидной судьбой такой союз не назовешь.
Люблю я его, — тихо, отчаянно выговорила Ель, роняя на колени свои руки. — Люблю!
Хрийз смотрела на ауру подруги, неожиданно четко и полно увидела ее, с девушкой редко такое случалось, чтобы — сразу, без необходимой подготовки. Не было в ауре Ели больше разрывов, не было мертвящих серых пятен. Цельный, ровный, наполненный энергией кокон. В котором отчетливо просматривалось кое-что еще.
Да быть того не может!
Не может быть!
— Ну-ка, Ель, — Хрийз схватила подругу за руку, — пошли со мной.
— Куда еще… — хмуро буркнула та, вытирая щеки.
— Ко мне. Покажу кое-что.
— У тебя цветок-фамильяр завелся, я слышала, — поняла Ель. — Покажи!
— Не только. Пошли, Желан, ты тоже.
Гранитная лилия, спасенная когда-то из щели в асфальте, где на свою беду выросла, как раз под ноги проходящих мимо, разрослась и дала три бутона. Их головки доверчиво выглядывали из пазух листьев, один был заметно крупнее и уже начал потихоньку приобретать тот знаменитый цвет, благодаря которому растение получило свое название.