– Спасибо за букашку! – Поблагодарил меня песок, за мой творческий подарок. – Она очень милая и шустрая. И за мгновение, стала мне помощницей.

Я смотрел на них, они находились рядом. Песок в виде тряпичной медузы, и букашка, которую я сотворил в виде бабочки, но с ножками ежика. Я рассмеялся. Букашка тут же видоизменилась, и стала напоминать мне маленькую медузу из шали. Я рассмеялся еще больше, а они вместе со мной.

– Хорошо, когда кто-то есть рядом! – С искренней любовью сказал песок.

Я вспомнил о цели своего пути. Найти папу.

– Я пойду! – Сказал я, ненадолго прощаясь. Мой путь длинный. И еще много сказочных существ, которых я должен посетить, создать, и обаять своим вниманием.

– Только не забывай меня! – Сказал песок.

– Я всегда с тобой!

Песок улыбнулся, когда увидел моими глазами. Я этого страстно захотел. А потом, я забрал свой взор, и пошел дальше.

Песок постарался, опережая, каждый мой шаг. Повсюду были его творения. Лес с изобилием цветов и здешних растений. Они не несли в себе тот смысл, что был на земле. Хотя все гармонировало, и являлось одной платформой нового мира, каждое его творение жило абсолютно разными жизнями. В каждой линии бурлила любовь. Она не делилась на свое ощущение, как на верность или уют. Она просто-напросто существовала. И при этом, каждый шедевр выполнял всевозможные функции, всех, вместе взятых миров. Обычный листок, мог быть поэтом, строителем, животным, городом, раем, адом, миром, всем, и самым тихим никем или ничем.

Я проходил мимо пустого места. Видимо, песок заигрался со своим новым другом. Он иногда отрывался от дел, и погружался в нашу традицию, веселиться. И мне захотелось погрустить. Я состряпал печальный взор. Пустил невидимую слезу, из своих невидимых глаз. Наверно даже, присел. И склонил ту часть восприятия, которую можно было назвать головой.

Я посмотрел вдаль, на бескрайнюю равнину, где ничего не было. В меня попал поток земной информации. Земной печали.

– Значит, где-то рядом дом. – Праздно сказал, при этом, погружаясь в печаль.

Видя перед собой пустоту, я думал о земле, о новом мире. О том, что все случается так, как этого кто-то, или что-то хочет. Я вспоминал, как на земле исполнялись мои желания, они срабатывали из ниоткуда, и лишь земной разум объяснял процесс появления. Я проводил аналогию с новым миром. Где все творилось волшебными силами, изнутри. И что этот мир, как и любой другой, был похож на землю. Здешняя пустыня – это милая печаль. Изобилие необычных лесов – это радостное творчество. Я понимал, что никуда не деться от разума. Той страстной сущности, которая любит счет времени, раскладывая в каждую секунду, как в ячейки, разные цвета жизни. Я смотрел на свое прозрачное тело, которое воспринималось, как целый мир. И понимал, что на земле, тело человека – это целый мир. Просто-напросто, земля, уже более взрослое детище ума. И она легко принимает любые твердые обличия, иногда, убегая от волшебного состояния души. Той невидимой капли, что живет в море. Мне так было интересно грустить. Я был рад, что в новом мире появились оттенки счастья. Они помогали идти дальше. Творить, созидать, жить! Я видел, как новый мир, так же, как и мое тело, иногда исчезало, становясь душой, а иногда появлялось, принимая разные диковинные обличия. Здесь все становилось более мудрым и рассудительным.

– Как хорошо, что новый мир совсем еще юн! – Шептал я. – Я смогу насладиться волшебством. Обычным и простым дуновением ветра миров. Наступит миг, когда это волшебство превратиться в пояснения. А потом зациклится в своем процессе мироощущений, даруя восприятие реальности. Но пока, я просто похожу, поброжу, поищу, разожгу огонек глазами, полетаю…

Грусть прошла, как перемена в начальных классах. Она была необычайно страстной. Вроде тоска по дому, а то ли безбашенное веселье со сверстниками.

Я поднялся, не касаясь поверхности, и взмыл вверх. Как ураган, я начал крутиться в разные стороны, поднимая столбы пустынной пыли. Я кружился и кружился. Поднимаясь выше, и опускаясь до самого пустынного песка. Во мне разыгралась вспышка вдохновения. Я получил переход восприятия. Как искорка счастья после грусти. Я начал воссоздавать фигуры, которые любил лепить на земле из пластилина. Большие, маленькие, объемные, тоненькие. Причудливой формы, и до боли знакомые силуэты.

Местами, я смеялся, вдыхая в них юмор, иногда плакал, отрывая им конечности. Я наслаждался эмоциями, которые сквозили из дома с окнами.

Мне пришла идея заполнить это пространство, оставляя свой отпечаток чувств. На время я убрал фигуры, и наполнил песок пустыни жизнью. Окрасил его в фиолетовый цвет, и заполнил его плавучими буковками разных народов земли. Получилось необычно. Это было море нового мира. Оно постоянно разговаривало, пело и шепталось, меняя местами буквы. Его волны создавались, как клавишные пунктиры и пробелы, они разгоняли одни буквы, слагая другие. Из густой буквенной воды торчали огромные возвышения. Я не стал делать острова, а воткнул маленькие города прямо в вязкую воду. Заходя в каждый город, я создавал жителей. Они напоминали межгалактические народы фантастических фильмов. Там была такая солянка, что я сам поражался своей находчивостью. Фантазия била из меня ключом.

В какой-то момент я остановился. Города могли жить самостоятельно. Я передал им свою фантазию. Теперь они соединялись, порождая новых существ, превращая их в целые народы. Между городами не было дорог. Все существа умели перемещаться одинаково, по-разному. Им были доступны все мыслимые и немыслимые движения. Там не было вопросов болезни и здоровья, их тела, как и новый мир могли исчезать, а потом появляться. Их занимала лишь переменчивая хандра, что через меня тянулась из дома с окнами.

– Как пчелиный улей со стороны, – думал я, – летают, падают, ползают, бегают по буквам нового моря. Прикольно!