До меня не сразу дошло, в чем дело.

— Ничего, я тоже постоянно путаюсь, в каком времени говорить о ней.

Мне невольно вспомнились сегодняшние слова Мегс о том, что ты умерла. Я посмотрела в сгущающуюся вокруг нас темноту.

— Так вот, — продолжил Стюарт, — она большой романтик, потому что тут столько всего о любви.

— А разве не все песни на свете так или иначе посвящены любви… или смерти?

Стюарт уставился на меня широко раскрытыми глазами. Не знаю, что это была за эмоция, удивление или восхищение, или и то и другое, как будто я сказала что‐то особенное. Странный паренек. Потом он призадумался, прихлебывая сидр и глядя за горизонт.

— Ну нет, наверное, я не соглашусь. Сложный вопрос. Вот послушай. — Он протянул мне один наушник.

Я придвинулась поближе. Заиграла «Тrue Love Waits», где мне был знаком каждый звук. Мне нравилось, что Стю всегда ждет конца куплета, прежде чем заговорить.

— Ты знала, что песня написана по мотивам сюжета из новостей? — произнес Стю, дождавшись проигрыша. — Про маленького мальчика, которого мать на несколько дней оставила дома одного. Когда знаешь историю, сама песня звучит по‐другому, ее смысл гораздо глубже и она… больнее.

Я кивнула.

— Но ведь все равно это о любви, просто о другой, более вселенской, что ли?

По правде, эта песня всегда вызывала у меня мысли о тебе, запертой в подвале или на чердаке какого‐то страшного дома.

— Она думала о смерти. — Стюарт снова принялся крутить колесико айпода. — Но не как о чем‐то плохом, а как о части жизни.

— А разве можно жить, не думая о ней? У меня вот тоже бывают такие настроения, когда слушаю некоторые песни Coldplay в темноте.

Он скривился.

— Я что‐то не то сказала?

— Ты правда слушаешь Coldplay?

— Ну так, иногда. — Я почувствовала, как щеки одеревенели от смущения, будто я случайно проговорилась, что до сих пор сплю в обнимку с плюшевым медведем. — А что, тебе не нравится?

— Не то чтобы не нравится. Ранние альбомы нормальные. Мне сложно это сформулировать. — Он посмотрел на меня очень серьезно, как будто речь шла о каком‐то принципиальном для него вопросе. — Ника, они же такие пафосные и пустые. Все, что они хотели сказать, они сказали на первом альбоме, а дальше начался бизнес. Они в топе‐то оказываются только потому, что продают альбом за девяносто девять центов.

Я призадумалась.