Еще одна очередь… взрыв… еще выстрел — и все стихло.

Она замерла, приоткрыв рот и прислушиваясь; встретилась растерянным взглядом с шейхом.

— Клодин, сосредоточьтесь на шахматах, — негромко сочувственно сказал тот, — вам и самой так будет легче. И поверьте мне, старику — все будет в порядке, он вернется.

Клодин кивнула — слова не шли с языка. Да, конечно, конечно, он вернется — он же профессионал, он знает, что делает!

Пусть вернется — она скажет, что все понимает, что не собирается ловить его на слове и заставлять жениться на себе! Не нужно ей этого… лишь бы он только вернулся!

Глядя на доску и делая вид, что думает над ходом, она прислушивалась к каждому шороху, но больше выстрелов не было. Ни выстрелов, ни шагов — ничего, пока внезапно по шее не засквозило холодком от открывшейся двери; Клодин обернулась — и вздрогнула, увидев ненавистную белую маску.

Халид вошел стремительно, чуть наклонившись вперед, будто двигался против ветра. Теперь Клодин удивлялась, как могла так долго не узнавать его, ведь с первого взгляда ясно, кто это — и по походке, и по тонким смуглым пальцам, и по фигуре — да по всему!

Подойдя к шейху, он нетерпеливо сказал что-то. Только теперь Абу-л-хаир соизволил поднять голову от доски к ответить — довольно резко и с толикой презрения в голосе.

Клодин уже достаточно поднаторела если не в арабском языке, то в жестах, сопровождавших речь, да и с ситуацией была знакома — так что примерно могла догадываться о смысле сказанного. Халид, похоже, сообщил шейху, что пора собираться. Абу-л-хаир же ответил, что никуда плыть не намерен — и что он много раз просил не мешать ему, когда он играет в шахматы.

После этого Халид обратил внимание на ее, Клодин, скромную персону и приказал Зияду немедленно ее увести. Тот сдвинулся было с места — и снова замер, повинуясь щелчку костлявых старческих пальцев. Шейх же с ехидной любезностью посоветовал своему внуку самому пойти куда подальше (жест был весьма выразителен).

Хотя на пластиковой личине никаких эмоций, понятное дело, не отразилось, Клодин показалось, что она слышит из-под нее злобное шипение наподобие змеиного и скрежет зубов. Круто, по-военному развернувшись, Халид направился к двери. Абу-л-хаир спросил его что-то вслед — он обернулся и бросил раздраженным тоном пару фраз.

Когда за ним закрылась дверь, шейх подождал с полминуты, прислушиваясь, после чего тихо сказал:

— Не бойтесь, Клодин, с вашим молодым человеком все в порядке. Халид сказал, что он ранил двоих его людей и снова, непонятно как, сумел ускользнуть. — Чуть помедлил и добавил с невеселой улыбкой: — Хотя мы с ним вроде бы по разные стороны — все же не могу не отдать должное его подготовке. Он давно в армии?

— С шестнадцати лет.

— А… ну да, да — я и забыл, что в Англии это допустимо… — Последние слова шейх произнес, казалось, машинально.

Опустив голову, он задумчиво побарабанил пальцами по доске — и, словно решив что-то для себя, обратился к Зияду. И вновь Клодин почти с уверенностью поняла смысл сказанного: шейх приказывал ему идти на катер.

Парень замотал головой и замахал руками — нет, нет! — даже отшатнулся, словно сама мысль об уходе была для него сродни кощунству. Абу-л-хаир повысил голос, настаивая, но и Зияд стоял на своем: нет, нет, не пойду!

В конце концов шейх сдался — поморщился и со вздохом кивнул. Указал на диван — парень немедленно плюхнулся туда, всем своим видом заявляя: все, теперь вы меня с места не сдвинете! Шейх же, сдвинув брови, взглянул на Клодин:

— Вам придется меня извинить — мне нужно срочно позвонить. Я вернусь через пару минут. — Встал и ушел в кабинет, впервые за все время их знакомства оторвавшись от незаконченной партии.

Вернулся он лишь минут через десять, вроде бы довольный — во всяком случае, менее хмурый. Сел напротив Клодин, взглянул на доску, потом на нее.