— Фалин тоже рассказал, вместе с женой.

— Но как? — я очень удивился: Гро не мог выдать себя.

— Мелиса имеет дар, она видит… Видит правду. Похоже, за столетия в недрах Тертуса все эти люди приобрели некий дар, причем каждый свой. Я ведь знал их всех. Никто из них не выделялся ни силой, ни умением. Они просто жили всласть, когда нужно было трудиться. Теперь же они стали сильнее, испытание сплотило и укрепило их. Такое ощущение, что им суждено было выжить, чтобы искупить вину, очиститься и обрести нечто новое. Они прошли свое очищение, а я — еще нет. Мои нынешние «хозяева» всегда были хорошими людьми. В Экзоне вообще было много хороших людей. Все это время мне было нестерпимо жаль, думы о содеянном выжигали меня изнутри. Но я молчал.

Речь Грогара становилась очень важной и личной, серьезной. От его слов я чувствовал себя виноватым, но не понимал, в чем моя вина. Никто кроме меня не слышал его слов из-за рева толпы наверху.

— Они простили меня. Они приютили и не выдали никому. Я бы никогда не смог простить такое, а они… Есть здесь и плохие люди, или ковары, которыми они стали там, под землей, но остальные — люди настоящие, самые первые люди, почти такие, какими их хотел видеть Создатель. Последние дни я провел в попытках понять — как мне стать таким, как Фалин и Мелиса? Наверное, если мне это удастся, я смогу очиститься, может быть, нужно искать ответы не в окружающем мире, а внутри себя? — наш разговор был прерван подошедшими Готфеном и Солтом.

— О, старые знакомые! Говорят, мы сегодня умрем. — Готфен был весел и свеж. Я вмиг прогнал нахлынувшие эмоции и ответил ему:

— Все может быть, но нужно постараться, и награда будет высокой.

— Постараемся. Мы с Солтом точно постараемся.

— О, кстати, а что вы начинали, когда мой хозяин пришел к вам с посланием? Я ведь просто пошутил. — Мне пришлось звонко засмеяться.

— Ах, тот белесый старик? Ничего мы не начинали. Этот старый дурак зашел в нашу хибару и промямлил что-то невнятно-непонятное. Всякий умный человек не станет расспрашивать дурака, о том что у него на уме, вот я и поспешил отделаться поскорее.

— Хитрец! А ведь я получил твой ответ.

— Вот и хорошо, повезло тебе с хозяином, послания передает. — Готфен хитро прищурился.

— Это точно! Но сейчас не время веселиться. Нам надо этого громилу завалить, да, Солт? — мы с Готфеном взглянули на Солта, и тот, сделав воинственный вид, сжал покрепче копье с резным древком.

Я удовлетворился ответом соратника и на некоторое время замолчал. Вскоре объявили нашу битву, я подошел к друзьям, чтобы обсудить план действий.

— Сначала рассредоточимся, не лезем на рожон и смотрим, что умеет враг, отвлекаем, ищем уязвимые места, а потом атакуем. Остальные арениты должны дать нам время и возможность найти уязвимости.

Гро улыбаясь слушал мое наставление. Наверняка оно ему не нужно, но что-то подобное должно быть сказано перед решающей схваткой. Готфен же внимательно слушал и утвердительно кивнул напоследок. Вроде бы все готово, осталось только победить.

Я оглядел остальной зал, чтобы понять, кто нам будет помогать, и был неприятно удивлен. Все бойцы дрожали от страха, некоторые плакали. Оказалось, что они были осуждены на битву с Гиганотом, которая решит кто виновен, а кто нет. Почти все они никогда не держали оружие в руках. Если кто-либо останется в зале и не выйдет на арену, то охранники зарежут их сразу после начала сражения. Плачущие и теряющие от страха сознание мужчины в возрасте от двадцати до пятидесяти лет, в рванье и лохмотьях, никак не способствуют положительному настрою. Я не мог ничем их поддержать или подбодрить, но то, к чему мы стремимся, должно избавить мир от подобных ситуаций.

Через несколько минут ворота арены распахнулись, и мы вышли на песок. Оратор все еще объявляет начало сражения, красочно расписывая непобедимого Гиганота и ужас, который постигнет его противников.

Наконец, ведущий объявил выход монстра, и он, не дождавшись полного открытия врат, вырвался на арену, сломав створы широкими, костяными плечами. Видеть его вживую так близко было довольно страшно. Он казался в несколько раз больше того Гиганота, которого я рассматривал в хин, держался на четырех конечностях, а в своей необыкновенной руке держал одну из уже знакомых шипастых дубин. Наверное, ему нравилось убивать, чувствовать свое превосходство, потому что он ревел и бил по песку, взметая тучи пыли. Он жаждал начала своего кровавого пира, но не смел приступить без команды.

Всего на арену вышло девятнадцать бойцов. Остальные не смогли выйти, и участь их едва ли лучше, нежели смерть на арене. Кроме заговорщиков, все арениты с трудом передвигали ноги от ужаса, этих людей выгнали умирать на потеху толпе. Насколько мне было известно, на сегодня не планировалось серьезных сражений, в которых Гиганот мог бы хоть как-то пострадать, так что никто не ждал ничего, кроме быстрой расправы над осужденными. Монстр определенно был всеобщим любимцем, толпа орала и визжала при виде груды мутировавших мускулов.