Дознаватель улыбается ласковейшей улыбочкой, становясь до ужаса похожим на своего коллегу из будущего, Идальгу. Ромига смаргивает и отвечает, со всей доступной убедительностью.
— Руга, ты же чувствуешь, я говорю тебе правду.
— Твоё настоящее имя, тварь!
— Ромига.
— Где ты родился?
— В Тайном Городе, в Цитадели Нави.
— Где? Повтори?
— Это место ещё не построено. Я родился …, — Ромига называет дату по сквозному летоисчислению Нави.
Дознаватель смеётся:
— Такими баснями меня ещё не кормили! Не мог сочинить чего-нибудь поубедительнее?
— Прости, Руга, у меня нет сил сочинять. Я, правда, провалился в далёкое прошлое… И больше мне нечего тебе сказать.
Ладони на висках, пристальный взгляд в глаза:
— А ведь ты уверен, что говоришь правду! Да не коснётся нас вероятность будущего, где навы превратятся в слизь, подобную тебе. Умри! Сгинь! Попаданец щуров!
Руга каменеет лицом и начинает медленно, мучительно, очень грязно убивать своего пленника. Всё самое болезненное и отвратительное, что можно сделать с навом, Руга творит, не задавая больше никаких вопросов. Искры и слёзы из глаз смазывают его черты, Ромиге чем дальше, тем навязчивее мерещится, будто не древний нав Руга терзает его, и даже не Идальга в самом мерзопакостном из настроений, а точная копия Ромиги, зеркальное отражение, двойник.
Почему так страшно?
Ещё недавно Ромига жаждал смерти… Не такой! Истязание с навязчивым привкусом абсурда страшнее, чем просто истязание. А он-то всего лишь пожелал выбраться из дурной бесконечности Первой Войны… Любой ценой, всё равно куда…
Нет, лучше туда, где за стенами дознавательской палатки ветер так призывно завывает, будто поёт! Трудно сосредоточиться на посторонних звуках, когда боль и ужас рвут сознание в клочья. А надо! Ветер — или не ветер? — набирает силу, треплет зачарованное полотно палатки. Руга слишком занят своим делом, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. А буря крепнет, всё отчётливее звучит голосами голки. В какой-то миг особенно сильный порыв сдувает палатку вместе с дознавателем, они уносятся в небо чёрными хлопьями, кружатся там среди облаков и драконов, потом истерзанное небо проливается дождём…
Вода на губах, и её удаётся слизнуть, проглотить. Ещё воды, ещё… Ромига открывает глаза — разве они были закрыты? — кое-как фокусирует взгляд, видит над собою двух голки… Знакомых голки.
— Вильяра, Альдира, а где Рыньи?
Они не разобрали его слов, не поняли вопроса, но скосив глаза, Ромига сам заметил мальчишку, живого и целого.