Пётр, какое остаться - на тебе нет лица! начал было говорить Сороковин, стоящий рядом, но закончить не успел, услышав ответ: Это с-сейчас к делу н-не относ-сится!
Политрук Сороковин посмотрел Боглику в глаза:
Командир, одного я тебя здесь не оставлю! Они пойдут с трёх сторон - можешь и не справиться. Я останусь тоже.
Иван, я не п-против... ос-став-вайся, вымучено молвил младший лейтенант.
Товарищ младший лейтенант, разрешите мне тоже остаться? Вы не пожалеете! попросился ефрейтор Василий Захарин. Сами знаете, что из пулемётчиков я один из лучших.
З-знаю, Вас-силий! Остав-вайся! разрешает Боголик.
Раз остаются командир и комиссар, то старшине заставы сам бог велит остаться тоже! говорит о своём решении Максаков и тут же обращается к Захарину: Пойдёшь со мной. У меня убит второй номер - ты его заменишь. Меня убьют, заменишь и меня...
Есть! в знак согласия, отвечает ефрейтор.
Прощайте Пётр Григорьевич, мы возвращаемся... прощается Максаков и вместе с Захариным уходит...
Пётр, надо уберечь наших молодых, обращается к Боголику Сороковин. Предлагаю, никого из них на заставе, по возможности, не оставлять.
Я уж-же сам р-решил, что м-молодых н-не оставлю... Спасибо т-тебе Иван, за в-всё и д-давай р-расход-диться, Боголик протягивает Сороковину свою ладонь для прощания, которую политрук крепко стискивает пальцами здоровой руки...
Я и Калмыков тоже решаем задержаться и подёргать смерть за усы. Расчёт станкового "максима", готовый в любую секунду открыть огонь, тоже остаются в своей ячейке. Раненому Сороковину управляться с пулемётом помогает красноармеец Алексей Сафронов. Оборонять заставу, задержать немцев и дать всем уйти, в окопах осталось чуть более двадцати человек. Почти сорок человек готовились покинуть заставу...
Группы прорыва сложились таким образом:
- Первую группу, возглавили прибывшие утром на помощь лейтенант Забожаев и замполитрука Сергей Бошкин;
- Вторую группу было поручено возглавить старшему политруку Гречихину и замполитрука Поволокину;
- Третья группа задержит немцев и будет пробиваться позднее. В её командование вступит последний, оставшийся в живых командир или сержант.
Так же было принято ещё одно трудное решение - нескольких тяжелораненых, переносить которых было нельзя, решили оставить в погребе, полагаясь на то, что после прекращения боевых действий, местные жители им помогут...
В то время, когда бойцы двух групп начали собираться в дальнем окопе, немцы решили в очередной раз обстрелять позиции заставы.
Штурмовые самоходки "STUG-III" из своих пушек калибром 75мм начали обстрел. Близкие разрывы нескольких осколочно-фугасных снарядов, громко хлопнув, подняли к небу тонны земли и песка, сотнями свистящих осколков засыпав всё окружающее пространство поблизости. Затем уши уловили шелест летящих мин, и я, спасаясь, спешу нырнуть в узкую нишу, прикрыв свою спину мёртвым телом убитого штурмовика. Противно рвутся мины. В перерывах между разрывами осторожно выглядываю из своего убежища и вижу столб дыма и пыли в районе позиции станкового пулемёта. Похоже, что расчёту не повезло - в голову лезет тревожная мысль. Дальше опять рядом с моей ячейкой и окопом, раздаётся серия взрывов. От силы взрывов трясётся земля, ниша осыпается, засыпав меня песком.
Хорошо, что недолёт! самостоятельно откапываюсь, пытаюсь сбросить с себя тяжёлое чужое тело, подняться на ноги и добраться до ячейки Калмыкова, но не успеваю. Новая серия взрывов раздаётся опять поблизости. Неведомая сила ударяет по телу убитого и припечатывает меня ко дну окопа.