…держать в своих руках такое хрупкое тело, как крылышки бабочки, было так удивительно приятно и в то же время страшно до одури причинить ей вред.

Я не привык к подобному, я не привык к таким.

Обычно казарменные девки или подстилки в тавернах были здоровыми бабами, сговорчивые и сами знали, что делать. Их нельзя было засмущать или ранить чувства.

Я и не знал до недавних пор об этих чувствах.

А с другими женщинами у меня разговора и не было.

Свою мать я не знал, да и с другими матерями не знакомился. Не было мне с чем сравнить, сколько себя помню, в специальной школе жил.

Сестёр у шаадов тоже в принципе в природе нет, слишком густая кровь. Да если и рождаются, то отцы не забирают девочек от своих любовниц, только мальчиков.

Девочки не носят нашей крови, не унаследствуют крылья от отцов и другие черты шаадов, зачастую они рождаются в расе своих матерей, с лёгким физическим уклоном в отца.

И дело ведь не только в красоте. За пятнадцать лет службы у самых могущественных правителей нашего мира я прошёл вдоль и поперёк все четыре континента. От Молочного Океана до многогранного царства наагов, разве за все эти годы я не повидал красавиц?

Их было много, и те, которые продавали своё тело, и те, которые в позолоченных дворцах продавали свою гордость. Даже те, кто ради богатства продавали собственную душу.

Нет, не от внешности этой куколки меня так нещадно лихорадит. Хоть и стоит признать, что от этих грозовых глаз душа уходит в пятки.

На самом деле меня влечёт к ней, как мотылька огонь, то, что она прячет от всех. Наверное, простота и нежность, мягко переходящие в решительность и упрямство. Где-то внутри что-то сжималось, стоило подумать о ней в чужих руках.

Кто-то внутри шептал: «Она наша ведьмочка…».

И я верил этому голосу, потому что он не раз спасал из тяжёлых ситуаций.

Но как мне с ней справиться? Ведь Давина открыла мне другую грань женской сущности.

Забота, нежность, аккуратность.

Пожалуй, я не мог сравнивать все эти слова с женщинами до недавнего времени. Я даже не испытывал их к слабому полу.

А сейчас сижу, как дурак, и трепетно обнимаю девчонку в своих руках. Согревая худые плечи и ноги жаром своих ладоней.

А она маленькая.

И такая чистая по сравнению со мной, от этой детали мне становится не по себе, и хочется остервенело смывать всю грязь этого мира с собственных рук, чтобы иметь призрачное право касаться этой атласной кожи.