Садэр Ориандрэ

Сила.

Ловкость.

Жестокость.

Эти три преимущества, которые нам, шаадам, вбивали в головы с самого детства.

С юных лет каждый мальчишка нашей крови начинал изучать искусства войны. Зачастую не зная ни имени своей матери, ни родственников. А отца, если удача улыбнётся, то один раз в год, когда того отпустят со службы, может быть, навестит в специальных школах своего отпрыска.

Даст воспитательный подзатыльник за то, что сделал, и то, что не сделал. Может быть, даже погладит украдкой по коротко стриженной макушке, как и у всех воспитанников, тайком, чтобы никто не увидел эту слабость сильного воина. Расскажет сыну о великих подвигах и сражениях, о карьере, почестях, которые ждут впереди. И уйдёт, оставляя сопливому мальчишке трофейный кинжал или порцелан.

А бывали и те, к которым вообще никто не приходил. Не потому что не хотели приходить те отцы. А потому что не пускала земля. Тяжёлая, чёрная, под которой были захоронены бравые солдаты. Потому что жизнь шаада — это кровь и сабля, кровь либо своя, либо чужая.

Те дети росли особенно жестокими. Обозленные на весь мир. Впрочем, как и я.

Наша культура… отличалась этим от многих рас. Нас с пеленок приучали ни к чему не привязываться. Есть только родина и цель, приказ и исполнение этого приказа. Враг и товарищ.

Я погряз в крови достаточно рано, даже не помню, было ли мне тогда шестнадцать.

Так или иначе, но и так тяжёлый нрав огрубел до невозможности. И иногда, даже я, рассматривая своих друзей и товарищей, понимал, что терпят они меня, такого «доброго», лишь потому, что с самого начала вместе. Оттого, что не раз из загробного царства возвращались. Друг дружку прикрывали. Потому что притерлись. Привыкли.

Ведь когда стрела торчит меж ребер в паре сантиметров от сердца, совсем не принципиально, кто тебя тащит в госпиталь: гаргуль или оборотень.

Но мои товарищи — они другие.

Они мужчины, которые привыкли к трудностям этой жизни. Каждый по два метра с рубцами от прожитых битв.

Они сильные, никто из них и не пошатнется от моего удара, не вздрогнет от повышенного тона и даже бровью не поведет от холодного взгляда. А Бельяр и вовсе так треснет кулаком по морде, что скалиться будет нечем.

Про Баатара вообще молчу, горгульи всегда мог красочно послать в самые глубокие места и отдаленные маршруты, не стыдясь в объяснениях и метафорах. Они солдаты, пусть кто-то из семьи побогаче, кто-то из бедных.

Кто-то с родителями, а кто-то, как я, без матери и без отца.

Это уже не имело значения для нас.

Но…