Опасное шипение буквально излучало его злость. Мужчина сжал мою талию так сильно, что, клянусь, я почти почувствовала, как лопнули ребра. Встряхнув меня пару раз, отчего пару прядей выбились из хвоста, скрывая моё лицо от его глаз. От гнева, что, словно синее пламя, все росло и росло в ореоле тёмных ресниц.

— Моя, только моя!

Со злостью припечатал он, будто я была его рабыней. Страх и душевные терзания вдруг отошли на второй план, уступая гневу.

Сейчас я отчётливо чувствовала себя в шкуре Алисии. Тот же сценарий, та же горькая участь, как будто нас заговорили не иначе. Тот нааг тоже её силой возле себя по-любовницей держал. Не будь моя сестра потомственной ведьмой, вряд ли бы смогла сбежать накануне смотрин, куда этот змей убежал найти себе достойную жену.

Меня, стало быть, то же самое ждёт.

— Моя… моя…

Уже спокойнее, будто уверяя самого себя в данной действительности, произнёс мужчина совсем тихо. Меня же прорвало:

— На сколько твоя? — смело заглянула в его глаза, поднимая подбородок и понимая, что так просто не сдамся. Будь он тысячу раз богаче, сильнее, властнее и красивее. Нет, мне такого не надо. Быть утехой на время. Нет. Тем временем в его взгляде промелькнуло непонимание, я хмыкнула, нервно перечисляя: — На день? Десятину? Может, месяц? Или год? Сколько попользуешь, а потом бросишь?

Идеально белые, ровные зубы сжались в тонкую линию, выдавая злость шаада, но я, вопреки всеми страхами за свою жизнь и здоровье, поняла, что здесь и сейчас надо навсегда отрубить концы. И больше не подпускать к себе другие расы и сословия.

Я бедная ведьма без рода с тремя сёстрами и ещё кучей проблем, не знаю, соблаговолят духи дать мне дитя. Но так или иначе, мой малыш родится в любящей семье. Он не будет бастардом или ненужной обузой для своего отца. Если быть с мужчиной, то только так. А на другое я не согласна рисковать собой.

Так что, собрав в себе всю свою злобу на мужское племя и мужество, я без утайки заглянула ему в глаза и четко проговорила:

— Я не лягу под тебя, господин Садэр. Наказывай, бей, злись… Но не буду твоей подстилкой и утехой на ночь. И больше ко мне не лезь!

Не знаю, откуда взялись силы, или изумленный моим отказом мужчина сам отпустил, и я смогла вырваться из его объятий.

Взглянув в последний раз на солдата, я для себя решила, что это и вправду последний. Больше не заговорю, не посмотрю и даже не подумаю о нем. О всех них.

Хватит, слишком быстро я забыла, из какого теста сделана, и то, что такие блюда не подают к господскому столу. Мне сестёр надо поднимать, вот скоро двойняшек Алисий нянчить. А глупые эмоции — это лишь возраст, и всё.

Хоть он и красив, но такая сволочь…

Она всегда глотала обиду и искала компромиссы. Почти никогда не грубила и не поднимала голос. Но чаще всего эта девчонка прятала глаза.

Сегодня я их увидел в своей истинной стихии — грозовое небо. Может быть, она и была юной ведьмой с нежным телом и мягкой улыбкой. Но её сердце и душа отображались в этом взгляде, пропитанном болью, гневом и ненавистью. Недаром говорят, глаза — зеркало души.

Её истинной натурой была гроза, серо-сиреневые крапинки вокруг дужки буквально гипнотизировали. Она ещё сильнее тянула меня к себе. Не оставляя шанса для маневра или трусливого побега.

Такие женщины были созданы, чтобы отпускать на коленях самых властных и сильных мужчин.